Шнирельман В.А.

«ВНУКИ ДАЖЬБОГА»: ИДЕЙНЫЕ И ИСТОРИОГРАФИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ УКРАИНСКОГО НЕОЯЗЫЧЕСТВА // Белоруссия и Украина: История и культура. Ежегодник 2005/2006 / Гл. ред. Б.Н. Флоря. – М.: Индрик, 2008. С. 210–252.

Идея создания национальной религии на основе язычества впервые появилась в Центральной Европе в период Реформации[1]. Например, Томазо Макиавелли приветствовал дух рационализма, якобы заключенный в языческом подходе к религии. Он мечтал построить на этом основании секулярную религию, способную верой и правдой служить светскому государству[2].

Еще сравнительно недавно специалисты по национализму исключали религию из факторов, способных служить развитию националистических идеологий[3]. Однако события последних 15–20 лет заставили их в корне изменить свое отношение к этой проблеме[4], и некоторые из них уже активно вводят в оборот термин «религиозный национализм»[5]. Правда, отдельные авторы по-прежнему выводят неоязычество за рамки такой концепции[6]. Между тем среди активистов некоторых национальных движений последних десятилетий отмечалась определенная тяга к конструированию («возрождению») того, что они называли народной (национальной, этнической) религией. Если когда-то Джамбаттиста Вико клеймил язычество как ложную религию, преодолеть которую суждено было христианству, пренебрегающему проблемами локальной культуры, то современные неоязычники доказывают обратное. Для них именно возрожденное язычество представляется истинной религией, и именно потому, что оно опирается на идею обособленной народной культуры.

В настоящей работе я рассмотрю, как формировались идейные основы современного украинского неоязычества. Будет показана их тесная связь с украинским национализмом – как с тем, который культивировался в среде политических эмигрантов, так и с местным, развивавшимся с 1960–1980-х годов. Недовольство коммунистическим режимом и всевластием Москвы вызывало у украинских интеллектуалов сопротивление, выражавшееся, прежде всего, в воспевании своего «доколониального» прошлого, позволявшего им гордиться своими далекими предками, жившими вольной жизнью и самостоятельно вершившими все свои дела. Но где остались эти предки, с какой эпохой их можно было бы связать, какие идеи лежали в основе их свободолюбия? Официальная историография не отвечала на все эти вопросы. Поэтому идеологам украинского национализма приходилось опираться, прежде всего, на «апокрифическую литературу», отвергавшуюся советскими учеными. Под такой литературой я понимаю, во-первых, фантастические построения историков-любителей первой половины – середины XIX в., во-вторых, ряд патриотических исторических произведений дореволюционных историков[7], в-третьих, псевдоисторические сочинения русских и украинских эмигрантских авторов-дилетантов (В. Шаян, Ю.П. Миролюбов, С.Я. Лесной, Ю.Г. Лисовой, Л. Силенко, С. Ляшевский и др.), в-четвертых, сфабрикованную в этих кругах «Влесову книгу»[8]. Наконец, в-пятых, они с готовностью выуживают из научно-популярной литературы устраивающие их данные, полученные археологами и лингвистами уже в наше время.

После Октябрьской революции и в особенности после Второй мировой войны определенного рода заповедник идей «славянской школы» сложился в эмиграции. Его специфика заключалась в том, что там это направление было подхвачено дилетантами, не имевшими специального исторического образования. Так, Ю.П. Миролюбов был по образованию инженером-химиком, С.Я. Лесной (Парамонов) – энтомологом, Ю.Г. Лисовой – философом, В. Шаян – литератором, а Л. Силенко – литератором и кинорежиссером.

Главной фигурой среди них был, безусловно, В. Шаян, которого почитают не только украинские неоязычники, но даже петербургские неоязычники-«венеды»[9]. Владимир Шаян (1908–1974) начал свою деятельность в Львове, где еще в 1934 г., познакомившись с крестьянским ритуалом освящения зерна, попытался создать неоязыческую общину. Уже тогда его увлекали языческие мотивы, нашедшие отражение в его стихотворном сборнике «Орден Бога Солнца», вышедшем в 1936 г. В своей деятельности Шаян был не одинок. В 1934 г. молодые интеллектуалы (Е. Пеленский, Б. Антонович, Б. Кравцов) начали издавать в Львове ежемесячный журнал «ДАЖбог», где националистические идеи переплетались с поиском дохристианских верований.[10]

Во время Второй мировой войны Шаян бежал в Германию (Аугсбург), а затем перебрался в Англию, где и опубликовал большинство своих поэм. Он был деятельным активистом общины украинских эмигрантов. Еще в 1945 г., будучи в Аугсбурге, он создал «Орден Рыцарей Бога Солнца», а в последние годы жизни исполнял обязанности президента Украинской Независимой Академии Наук.

Лейтмотивом всех его произведения является скорбь по Украине, томившейся в неволе. Автор обращался с призывом о помощи к языческим богам Перуну, Дажьбогу, Велесу, всячески превозносил языческую веру предков, возрождал память о доблестных казаках – «святых рыцарях» Украины – и их мужественной борьбе за освобождение родины. Он с благодарностью вспоминал и первых киевских князей-язычников, доблестно сражавшихся с врагами. В своих мечтах он представлял их в виде «Святого рыцарского ордена» сыновей Дажьбога-Солнца[11]. Шаян живо интересовался древними религиозными произведениями иранцев («Авеста») и индоариев («Ригведа» и др.), подчеркивал сходства содержавшихся там представлений с языческими славянскими и пытался понять «дух наших предков эпохи до распада на отдельные арийские народы». Он был большим энтузиастом славянского язычества и подчеркивал его актуальность, ибо оно содержало «интуитивные познания наших предков»[12].

Шаян был убежден, что прародина «арийской расы» находилась на Украине, что украинцы являются прямыми потомками древних арийцев, и это наполняло его сердце гордостью[13]. Он пытался реконструировать важнейшие элементы древних славянских верований, в которых он видел наиболее совершенную систему духовных представлений в мире. Главным и единственным богом он считал вначале Перуна, а позднее Сварога, который, с одной стороны, мог выступать в разных обличиях (Дажьбог, Велес, Перун и др.), а с другой - был отцом всех других божеств. Одновременно Сварог, Дажьбог и Перун составляли в его рассуждениях божественную Троицу. Учение Шаяна включало понятие о Прави, Нави и Яви, а также повествовало о вечной борьбе Перуна с мировым злом в лице Чернобога. Одним словом, в своих поисках Шаян во многом исходил из поддельной «Влесовой книги», считая ее истинной священной книгой украинцев[14]. В наиболее полном виде концепция Шаяна изложена в книге «Вера предков наших», вышедшей в Канаде в 1987 г. уже после его смерти.

Естественным образом неоязыческие представления Шаяна делали его непримиримым врагом христианства, в котором он видел чужую традицию с ее «завистливым и мстительным» Богом. Поэтому он осуждал крестителя Руси киевского князя Владимира и считал 988 г. тем рубежом, с которого начался не подъем, а, напротив, упадок украинской культуры – ведь народу пришлось отказаться от своего своеобразия, выражавшегося, прежде всего, в верованиях. Веря в циклический ход истории, Шаян связывал новый культурный подъем с ожидаемым возрождением язычества[15]. В то же время он отдавал себе отчет в том, что создаваемая им религия не была простым слепком с давно ушедшей веры предков. Он видел в ней не «возрождаемую», а заново созданную современную традицию и апеллировал к научным данным, в частности, к философии Шопенгауэра и Гуссерля[16].

Его понимание истории отличалось еще двумя важными особенностями: во-первых, он излагал именно украинскую версию, отождествляя и древних «славян-русичей», и Киевскую Русь именно с украинцами, а во-вторых, их главным смертельным врагом он представлял Византию, откуда русским землям и грозило рабство. По-видимому, образ Византии здесь служил намеком на Россию, а христианство ассоциировалось с идущей из России идеологией. Действительно, в украинских националистах он видел бойцов переднего края, держащих «героическую оборону всего человечества от угрозы московского империализма и всего несчастья, которое от него исходит»[17]. Он побуждал их к героизму и самопожертвованию во имя освобождения родины. Всячески дистанцируясь от немецкой идеологии, он подчеркивал, что, в отличие от немцев, украинцы не претендуют на чужие земли. В то же время он намекал, что «московские большевики» в своей политике исходят именно из немецкой философии[18]. Иными словами, Шаян был ярким представителем украинского национализма, и не случайно его признавали одним из лидеров движения за «возрождение» «украинской национальной веры». Поэтому в 1990-х годах. работы Шаяна много раз публиковались в самых разных националистических изданиях на Украине[19], и именно его считают своим «великим Волхвом» и учителем современные киевские неоязычники[20]. Правда, в отличие от Шаяна и многих других украинских националистов, глава киевских неоязычников Г.С. Лозко винит в вековом угнетении украинцев не русских, а «семитскую монотеистическую идею, выступающую антиподом арийскому политеизму»[21]. Так, вопреки клятвам о преданности идеям Шаяна, она фактически отходит от них и движется в сторону «арийского» антисемитизма.

Первая неоязыческая община под названием «Соборный храм родной веры» (позднее переименована в «Общину Святой Украинской Веры») была создана последователями Шаяна в Гамильтоне (Канада) в 1971 г. В настоящее время ее возглавляет Мирослав Ситник[22]. С 1972 г. в Канаде, благодаря энтузиазму Ларисы Тимошенко, был создан Институт им. В. Шаяна, где изучают его творчество и издают его рукописи[23].

Историософские идеи Шаяна и его последователей возникли не на пустом месте. Среди украинских эмигрантов, причем как специалистов, так и дилетантов, давно повелось значительно углублять историю украинского народа и его государственности[24]. Наиболее популярной была идея о прямой преемственности, будто бы связывавшей украинцев с трипольцами и даже с местным палеолитическим населением[25]. Впрочем, отдельные авторы предпочитали видеть древнюю основу украинского народа в раннесредневековых роксоланах[26] или даже в кельтах[27]. В любом случае, некоторые украинские ученые-эмигранты настаивали на том, что украинцы не состоят ни в каком родстве ни с русскими, ни с белорусами[28]. Одну из наиболее экстравагантных теорий выдвинул выходец из канадских украинцев В. Пайк, доказывавший, во-первых, безусловную автохтонность украинцев едва ли не с палеолита, во-вторых, их широчайшее расселение по Передней Азии и Европе в глубокой первобытности и, в-третьих, приоритет украинского языка, письменности и сложных духовных представлений перед всеми остальными индоевропейскими и многими неиндоевропейскими традициями[29].

В этом идейном климате в условиях диаспоры развивалась украинская национальная идея, в духе которой Шаян и воспитывал своих учеников, таких как Ю.Г. Лисовой и Л. Силенко. Газета петербургских неоязычников «Родные просторы» настаивает на том, что истинным продолжателем дела Шаяна надо считать Лисового, разделявшего идею триединства русского народа. Силенко же она называет отступником, ибо он оказался... украинским националистом[30]. На самом деле, как мы увидим ниже, разница между взглядами Лисового и Силенко была весьма невелика и заключалась, прежде всего, в большей эрудиции Силенко.

Правда, Силенко не получил систематического гуманитарного образования и многого достиг собственными усилиями. Считается, что он родился в 1927 г. в Богоявленске (Александровке) Кировоградской области в казацкой семье. Его отец был репрессирован и погиб в концлагере под Магаданом. Поэтому Силенко не смог окончить библиотечное училище и вынужден был в молодости добывать средства к существованию на московских стройках. Военный период его биографии достаточно темен. В Киеве рассказывают, что он вначале служил в действующей армии, затем оказался в плену, но сумел бежать и весной 1942 г. вернулся в Киев. Там он некоторое время сотрудничал с украинской националистической газетой «Наше слово», деятельность которой вызвала подозрения у гестапо. Все работники газеты были арестованы и погибли; лишь Силенко таинственным образом посчастливилось выйти на свободу. После этого он уехал из Киева вначале на Западную Украину, а затем – в Германию[31]. Достоверность этих сведений оставляет желать лучшего, ибо они плохо соответствуют официальному возрасту Силенко, и, видимо, не случайно сам он всячески скрывал год своего рождения.

Находясь в лагере для перемещенных лиц в Аугсбурге, он встретился в 1945 г. с Лисовым, а затем они познакомились с Шаяном, и его идеи оказали на них сильнейшее влияние[32]. С тех пор их пути разошлись. Шаян и Лисовой отправились в Великобританию, а Силенко – в 1953 г. в Канаду. Там Силенко усиленно изучал религии Востока и прежде всего индуизм. Начиная с 1964 г., он стал проповедовать в украинских эмигрантских общинах США и Канады учение, названное им «украинской родной верой». Тогда же Силенко основал нативистскую церковь «Объединение сынов и дочек Украины», позднее получившую назнание Рiдна Украiнська Народна Вiра (РУНВiра). Купив большой участок земли в штате Нью-Йорк, он назвал его «Орияной» и построил там храм. В настоящее время эта организация имеет отделения не только в Канаде и США, но и в Великобритании и Австралии, а в 1992 г. она была официально зарегистрирована на Украине в качестве особой конгрегации[33].

Силенко скомбинировал свое религиозное учение из фрагментов, сохранившихся от славянского язычества, соединив их с наследием индоарийской ведической традиции. Любопытно, что, прокламируя восстановление дохристианских верований, Силенко интерпретирует Дажьбога как «Мировое сознание» и называет свое учение монотеистическим, тем самым порывая с языческой традицией политеизма[34]. В соответствии с концепцией неоиндуизма, он полагает, что есть только один Бог, но разные народы понимают его по-своему[35]. Содержание этого учения он впервые изложил в краткой форме в поэме «Мага Врата»[36], а полная версия была издана в объемистом фолианте «Мага Вiра» («Великая вера»), представляющем собой скорее историософское, чем религиозное произведение[37]. Есть смысл рассмотреть вкратце основную концепцию Силенко[38], ибо она позволяет судить о том, на каких основах зарождалось украинское неоязычество.

Суть книги составляет прославление украинской культуры, языка (как «языка аристократов всего мира») и истории. Особое значение придается принципу крови: «Дети, важно не где вы родились, а кто вас родил»[39]. Пропагандируется национальное единобожие, вера в Дажьбога – создателя всего сущего. Но особое значение придается месту Украины в истории человечества и славным страницам прошлого украинского народа. Автор верит, что древнейшие люди на земле появились именно на Украине, что здесь впервые сложились вера в умирающего и воскресающего бога, а также культ Богини-Матери, что на Украине будто бы возник древнейший в мире календарь, а позднее появилось первое земледелие, распространившиеся отсюда по всему свету. Здесь же были одомашнена лошадь и изобретен колесный транспорт, позволивший местным обитателям широко расселиться по планете. Тем самым, подчеркивает автор, «на Украине найдены наидревнейшие памятники культуры и цивилизации планеты Земля»[40].

По Силенко, Украина являлась и прародиной индоевропейцев, сложение которых началось якобы 25 тысяч лет назад. В отличие от многих других авторов, называющих их «арийцами», Силенко использует для них термин «ориане» (Украину он называет «Ориана»), ибо «Адольф Гитлер... скомпрометировал слово "ариец"». Вопреки немецким ученым эпохи нацизма, индоевропейцев, по мнению автора, надо причислять не к индогерманской, а к «индоукраинской расе»[41]. Мало того, выходцами с Украины и, тем самым, ближайшими родичами индоевропейцев, по Силенко, оказываются шумеры и гиксосы, якобы являвшиеся ответвлениями трипольской культуры. Автор без устали ищет в шумерском языке украинские и санскритские корни, полагая, что два последних языка находились в ближайшем родстве[42] и что «ранний санскрит» был «языком трипольцев, т. е. древнейших украинцев»[43]. Для Силенко санскрит служил священным источником всех индоевропейских языков и, больше того, «исконным языком белой расы». А украинский язык, по его теории, является ближайшим дочерним ответвлением санскрита[44].

Шумеров и древних украинцев, наряду с киммерийцами, митаннийцами, касситами, персами, гуттиями, автор с гордостью причисляет к «орианам», прямым наследникам трипольской культуры. А в отдельных местах своей книги он безоговорочно отождествляет древних украинцев с трипольцами, создателями культуры эпохи позднего неолита – энеолита второй половины V–IV тыс. до н. э. на территории Украины, и утверждает, что уже в период трипольской культуры земледельцы-украинцы назывались «русью». В то же время среди древних названий украинцев он упоминает такие как «ории, кимеры (шумеры), хетты (скифо-сарматы), анты» и считает казаков потомками скифов, а легендарных амазонок отождествляет с «украинками (русичками)». Этрусков и пеласгов он также считает выходцами с Украины, создавшими блестящую микенскую культуру. Отождествляя пеласгов с филистимлянами, он, тем самым, дает понять, что древние украинцы стояли также и у истоков палестинской культуры.

Автор упрекает историков за то, что они якобы скрывают от людей правду о шумерской цивилизации. А правда эта, по его словам, состоит в том, что пришлые семиты будто бы изгнали шумеров из Месопотамии и присвоили себе все их великие культурные достижения. Шумерам пришлось бежать, причем частью они вернулись «в раздольные степи своих предков» – на Украину-Киммерию, и именно от них якобы происходят современные украинцы. Для доказательства родства шумеров с древними обитателями Украины автор привлекает всевозможные археологические материалы, от позднепалеолитических до эпохи бронзы, а также украинские народные обычаи и верования, хотя бы отдаленно напоминающие шумерские[45]. С каждой страницей книги фантазия автора все более разгорается, и он создает «мезинско-трипольскую культуру»[46], в рамках которой якобы возник «первоалфавит»[47]. Его, наряду с земледельческими навыками, календарем, колесной повозкой, трипольцы-украинцы распространили будто бы по всему миру – на берега Инда, Тигра и Евфрата и т. д.

Арийцы (ориане) были великими землепроходцами и колонизаторами. В Индии они якобы покорили монгольские племена, а на Ближнем Востоке – семитские. Силенко убежден, что завоеватели Египта и Ханаана, гиксосы, были «русами», пришедшими из Северного Причерноморья; они будто бы основали Иерусалим, изначальное название которого, по его словам, звучало как «Руса салем»[48]. «Украинские (скифо-киммерийские)» армии взяли штурмом столицу Ассирии и освободили народы Передней и Средней Азии [sic!] от ассирийского гнета. Ориане несли с собой религию «Вед», сформировавшуюся еще на прародине, т. е. в Северном Причерноморье и на берегах Днепра, причем основы ведийской культуры сложились там будто бы 10–12 тысяч лет назад. Если бы не было «Вед», не появились бы на свет ни Заратуштра (Зороастр), ни Будда, а без них не было бы почвы для возникновения иудаизма, христианства и ислама[49]. Более того, Силенко утверждает, что семиты позаимствовали идею монотеизма у ориан. Он с гордостью сообщает, что потомок последних, народ, давший миру священные «Веды», «древнейший памятник человеческой мысли», живет и ныне на Днепре.

Автор подчеркивает, что еще за 3500 лет до вторжения персидского царя Дария на земле Орианы (Украины-Руси) уже существовали самостоятельные царства с городами и храмами, а Киев являлся наидревнейшим городом людей «белой расы»[50]. По словам Силенко, уже в I тыс. до н. э. существовала Украинская (Орианская) империя, которую не мог покорить никто – ни Дарий, ни Александр Македонский, ни римский император Траян[51]. Летописное сказание о призвании варягов автор объявляет выдумкой христианских монахов. Он склонен больше верить фальсифицированной «Влесовой книге», чем историческим источникам[52].

Всеми способами автор пытается доказать, что Украина и украинцы (ориане) имели славную и богатую дохристианскую «ведическую» культуру и историю, и неверно связывать «украинскую духовность» с каким-либо византийским наследием. Напротив, навязав Украине чуждое ей христианство, вначале Византия, а затем Москва стремились закабалить украинский народ, превратить украинцев в духовных рабов. Ни одному народу мира христианизация не принесла столько опустошения, как «украинцам (русичам)»: погибли украинская дохристианская литература, украинское мировоззрение, история, сам способ существования[53]. Непобедимые воины эпохи язычества, украинцы стали терпеть поражения от врагов, став христианами. А позднее Москва узурпировала украинское наследие, противоправно присвоив себе и имя Руси. На самом деле население московских земель слагалось из прибывших с Украины колонистов и местных финских и тюркских обитателей. У Московской Руси, замечает автор, нет ни политических, ни моральных прав связывать себя с историей Украины (Руси). Ведь она сложилась на основе татаро-монгольской орды, и русские Москвы – это «православные татары». Автор не упускает случая подчеркнуть, что «украинцы (русичи) и москали (русские) – это две разные человеческие общности», которых православное единоверие ничуть не сближает[54]. Он даже гордится тем, что украинцам удалось якобы сохранить свою расу в чистоте[55].

Истинным народом может быть только тот, заключает автор, который имеет свою оригинальную культуру, свою духовность, свою историю, а украинская самобытность связана, прежде всего, с дохристианским периодом[56]. Христианство же, «основанное на кочевом иудаизме», рассматривалось украинцами как «язычество». Ведь даже слово «Бог», по Силенко, имеет украинское происхождение[57]. Вот почему украинцам важно вернуться к исконной языческой вере («чтобы мы были самоотверженны и сильны в бою, нам нужна вера – святая Родная украинская Национальная Вера»), так как каждый народ должен иметь свою самобытную национальную религию. Пусть израильтяне поклоняются своему богу, а богом «Руси (Украины)» является Дажьбог. Христос же – чужак («еврейский раввин») для украинцев, он был духовным лидером евреев, и ему не место рядом с Дажьбогом[58]. Подобно отдельным былым «украинским» группам, возвращавшимся в прошлом на Украину, украинцы должны вернуться к исконной дохристианской религии. Лишь в этом Силенко видит залог счастливого будущего Украины и украинцев, и на это должна быть направлена Украинская Духовная Революция.

Проповедь Силенко обращена, прежде всего, к рассеянным по всему мир украинским эмигрантам, потерявшим свою государственность и нуждающимся в сильнодействующем лекарстве для сохранения своих языка и культуры. Для исцеления их от «диаспорического синдрома» автор прибегает к двум психотерапевтическим средствам: во-первых, он рисует грандиозную картину славного исторического прошлого украинского народа, а во-вторых, изобретает национальный религиозный культ в надежде на то, что тот сможет сплотить украинцев диаспоры и уберечь их от полной ассимиляции. Кроме того, Силенко, видимо, надеялся, что чисто национальный культ поможет украинцам в борьбе за независимость и вылечит их от «рабской» психологии[59]. Не случайно он, подобно Шаяну, делал акцент на героизме предков.

Как бы то ни было, и для Шаяна, и для Силенко обращение к язычеству означало восстановление чисто национального культа, «национального духа», что способствовало бы сплочению нации в ее стремлении к свободе. Космополитическое христианство, оттесняющее национальный фактор на вторые роли и уравнивающее всех перед богом, независимо от происхождения, размывало национальное единство и не позволяло концентрации национальной воли. И это, по мнению рассматриваемых авторов, лишало борьбу с могущественной Россией каких-либо шансов на успех, тем более что именно Россия представлялась оплотом православия. Иными словами, для украинских националистов христианство ассоциировалось, прежде всего, с Россией. Еврейский фактор в изложенной версии присутствовал, но в явно ослабленном виде. Он нужен был лишь для того, чтобы продемонстрировать вторичный, неоригинальный характер христианства, лишить его ореола всечеловеческой ценности. Вместе с тем эта версия не была лишена привкуса расизма и антисемитизма. Ведь она причисляла к «белой расе» только индоевропейцев («арийцев») и делала акцент на космическом смысле их якобы вечной борьбы с семитами.

Ю.Г. Лисовой (ум. 1992) родился на Западной Украине и успел накануне войны закончить Львовский университет. В годы войны он был близок к униатскому епископу (патриарху со второй половины 1944 г.) Иосифу Слипому[60]; сумел защитить в Берлине диссертацию по философии. Затем, испытав судьбу интернированного, он оказался в Великобритании, где осел в Лидсе, найдя там работу переводчика на химическом заводе. После смерти Шаяна он унаследовал от него пост Волхва Твердыни Здравомыслия и в 1979 г. установил контакты с В.Н. Безверхим, пытавшимся тогда создать ведическую общину в Ленинграде[61].

Лисовой, исходивший, как отмечалось, из идеи триединства русского народа, использовал те же материалы, что и Силенко, и излагал в принципе ту же концепцию, но место украинцев в ней заступали «русы, русские»[62]. Ведя свое изложение с палеолита, Лисовой делал акцент на якобы полном континуитете населения на территории Украины. Ее обитателям он приписывал ведущую культуротворческую роль в мире – они якобы изобрели гончарство, ввели земледелие, стали первыми плавить железо, создали ранние города и древнейшую государственность (едва ли не в палеолите!). Подобно многим другим русским и украинским националистам, он исходил из того, что, хотя население на Украине во все эпохи оставалось прежним, разные народы в разные времена называли его по-разному. Сам Лисовой в разных местах своей работы использовал для этого населения такие названия как «украинцы», «русские», «трипольцы», но утверждал, что к ним же относились скифы, хетты («гиттиты – это ранняя разновидность скифов на Украине»), гиксосы, шумеры, арии, аланы, гунны, вандалы, и т. д. Автор специально указывал, что все они – «белые люди и принадлежали к той же этнической группе, что и нынешние русские». Иными словами, в Поднепровье как бы располагался мощный очаг этногенеза, время от времени выплескивавший все новые группы, расселявшиеся по всему миру, достигая Прибалтики, Западной Европы, Египта, Западной Сибири. Более того, излагаемая схема делала русских вечным бессмертным образованием – «разница между ориньякцами и русью – между самой ранней и самой поздней эрой одного и того же этноса – в технологическом уровне, а не в духовности».

Особое место в построениях Лисового уделялось гиксосам, которых он безоговорочно считал «русинами» и выводил с Украины. Мало того, он утверждал, что после ухода из Египта гиксосы надолго обосновались в Палестине, где их царь Киян будто бы основал столицу «Рус-Салим» (т. е. русское село, по мнению автора). Вообще, Лисовой подчеркивал, что топонимика Палестины имеет выраженные славянские следы. О славянстве ему напоминала и религия гиксосов. В частности, по Лисовому, один из богов гиксосов звался Ява. Вот откуда, оказывается, древние евреи взяли своего бога Яхве, равно как и многие другие черты иудаизма. Автор изобразил иудеев эпохи вавилонского пленения «дикими, темными» людьми, для которых их первосвященник Эзра сфабриковал искусственную историческую версию, в полной мере использовав для этого богатые ресурсы вавилонских библиотек. Самих древних евреев, как, кстати, и греков, автор выводил из среды отсталых африканских племен, живших вначале в истоках Нила. Он был убежден, что ни иудеи, ни греки не дали ничего оригинального человеческой цивилизации – ведь все культурные достижения они заимствовали у гиксосов, т.е. «праславян»[63].

Лисовой представлял выходцев из «Древней Руси» родоначальниками многих европейских народов. Он считал украинцев биологическим субстратом, на котором выросли все другие индоевропейские этносы, составившие «своеобразную биологическую общность»[64]. В писаниях Лисового нашла место и фантастическая концепция «Прибалтийской Руси». Он возрождал легендарную идею о том, что один из поздних римских кесарей Одоакр был будто бы по происхождению «русин с о. Рюген», сменивший Аттилу в качестве вождя гуннского государства, и что в окружении Аттилы говорили на древнерусском языке. В то же время Лисовой всячески стремился представить немцев захудалым народом второстепенного значения, поздно появившимся на исторической сцене и не имевшим великих предков. Для этого он шел на прямые подлоги – утверждал, например, что Тацит понимал под «германцами» кельтов, являвшихся якобы ответвлением «галицийских скифов», и что Иордан писал в свое время вовсе не о готах, а о гетах, которые на самом деле будто бы являлись полянами, т. е. славянским племенем. По Лисовому, в раннем средневековье никаких германцев еще не было, а вся Центральная Европа была заселена славянами, из которых происходил будто бы даже Карл Великий.

Подводя итог своим «изысканиям», автор торжественно заключал, что следы русских сохранились на Руси с палеолита, тогда как никаких признаков обитания там иранцев или германцев не обнаружено. Вряд ли следует говорить о том, что все эти «открытия» Лисового полностью противоречат как надежным свидетельствам исторических источников, так и всему тому, что известно современной науке о происхождении народов. О степени «знакомства» автора с археологическими методами говорит его пассаж о том, что во время Второй мировой войны немцы якобы специально закапывали в землю «германские» предметы, чтобы сбить с толку археологов.

Наконец, Лисовой объявлял христианство созданием древних евреев, разновидностью иудаизма, преображенного благотворным влиянием «гипербореизма», общественной доктрины, распространенной среди обитателей древней Украины. В частности, именно наследием последней автор считает идею «царства Божьего на земле», где господствовала бы справедливость[65].

Нетрудно заметить, что в своих основных чертах историософская концепция Лисового мало чем отличается от общей схемы, принятой на вооружение многими украинскими эмигрантами. И именно ее «украиноцентристские» пассажи несколько шокировали редакцию публиковавшей ее петербургской газеты «Родные просторы», которая вынуждена была восстанавливать баланс путем корректирующих комментариев. В то же время Лисовой тактично обошел вопрос о происхождении великороссов и вообще не затрагивал украинско-русские взаимоотношения. Именно это и наделило его работу особыми достоинствами в глазах русских националистов-неоязычников, и они с благодарностью восприняли его сочинение, с гневом отвергая все, написанное Силенко. Между тем нельзя не заметить множества параллелей между конструкциями Лисового и Силенко. Различия между ними – лишь в нюансах, но таких, которые радикально меняют смысл концепции, приспосабливая ее к совершенно иным целям. В моде у русских неоязычников и некоторые идеи самого Шаяна. В частности, вслед за ним они с пиететом относятся к наследию украинского мыслителя Г. Сковороды, выдавая его за поклонника языческого мировоззрения и врага христианства [66].

Поиски украинских корней

В то время как Силенко создавал в Канаде РУНвiру, а Лисовой трудился над собственной исторической концепцией, аналогичные историософские идеи находили своих приверженцев и на самой Украине. Одним из таких энтузиастов-дилетантов был украинский библиотекарь Н.З. Суслопаров (1901–1974), получивший физико-математическое образование в Каменец-Подольском педагогическом институте. С 1927 г. он работал в киевской Библиотеке АН УССР и Институте Маркса–Энгельса–Ленина при ЦК КП Украины, где он, в частности, готовил к изданию труды Ленина на украинском языке. Выйдя в 1962 г. на пенсию, он занялся дешифровкой древних письменностей[67]. Не имея каких-либо специальных познаний в лингвистике и никакого навыка дешифровки древних надписей, Суслопаров «открыл» «трипольский алфавит» и отождествил трипольцев с пеласгами[68]. У нынешних русских и украинских «патриотов» дешифровки Суслопарова никаких сомнений не вызывают, и они произносят его имя с благоговением[69]. К сожалению, и специалисты порой не проявляли должной осторожности и допускали формулировки, позволявшие надеяться на обнаружение глубокой славянской письменной традиции дохристианской эпохи[70], хотя они и пытались бороться с построениями дилетантов[71].

Особый импульс эти поиски дохристианской славянской письменности получили после находок табличек с «шумероподобной» клинописью в Тэртерии (в Румынии) и в связи с изучением знаков на глиняной посуде энеолитической культуры Винча на Балканах[72]. Некоторые самодеятельные авторы поспешили объявить их древнейшей в мире алфавитной письменностью, созданной «этрусками-славянами»[73]. Миф о «великом дохристианском летописании» у славян культивировался и в определенных кругах историков-дилетантов в эмиграции, откуда и происходит, в частности, «Влесова книга»[74]. Как бы то ни было, ажиотаж вокруг «праславянской» письменности и будто бы богатой дохристианской литературной традиции, следы которых так и не удается обнаружить, рождает еще один миф – об уничтожении всего этого достояния христианами[75]. Надо отметить, что такого рода миф об упадке достаточно типичен для националистического мифотворчества[76].

Интересно, что хотя, на первый взгляд, построения украинских авторов напоминали те, что тогда же создавались русскими националистами, на Украине в них вкладывался совершенно иной смысл. В этом отношении украинское неоязычество отличают черты, характерные для постколониальной историографии, типичной для многих новых стран современного мира. Украинцы давно испытывали на себе процессы русификации, относительно имперской основы которой они нисколько не заблуждались. В частности, они были недовольны тем, что называли посягательством на историческую память. Иначе говоря, с украинской точки зрения, претензии российских историков на Киевскую Русь являлись необоснованными, ибо последняя была и остается достоянием исключительно украинцев, а Россия выросла из Московской Руси[77]. Поэтому, вопреки русским историкам и писателям, такие памятники письменности, как «Слово о полку Игореве», «Слово о Законе и Благодати» и др., украинские авторы считали произведениями именно своих предков, которые должны принадлежать прежде всего украинцам[78]. С обретением Украиной независимости эта версия получила государственное признание и неизменно включается в учебные курсы по истории и литературе Украины[79].

Речь шла, однако, не только о Киевской Руси. Подобно русским неоязычникам, многие украинские авторы также настаивают на том, что у славян была высокая культура и государственность еще задолго до Киевской Руси. Для доказательства этого делаются попытки идентифицировать предков украинцев со скифами или с трипольцами, реанимируется упомянутая выше идея Суслопарова о «трипольской грамотности», вновь закипает борьба против норманнизма[80], христианство объявляется безжалостным губителем накопленных народом духовных ценностей[81]. При этом под славянством понимаются именно украинцы, чей исторический путь пролегал через Киевскую Русь и Польско-Литовское государство и не имел ничего общего с Московским государством и великороссами, история которых складывалась совершенно иначе[82]. Иными словами, в 1990-х годах украинские историки и писатели целенаправленно культивировали версию, детально разработанную в начале XX века выдающимся украинским историком М.С. Грушевским[83]. Она разделяется верховной властью Украины[84] и даже находит поддержку у части русских, живущих здесь[85].

Однако многие современные украинские националисты идут значительно дальше Грушевского, возводя корни украинского народа напрямую к трипольцам V–III тыс. до н. э. Эта идея активно популяризируется, например, газетой западноукраинских националистов «За вiльну Украiну»[86] и львовским националистическим журналом «Державнiсть», устами своего главного редактора обещавшего читателям знакомить их с «истинной историей украинцев», якобы берущей истоки в V тыс. до н. э.[87] На тех же позициях стоят киевские неоязыческие журналы «Сварог»[88] и «Индо-Европа»[89] и газеты «Свiтло Орiяни» (Запорожье) и «Свiтовид» (г. Тально, Черкасская область). Статьи на эту тему, начиная с конца 1980-х годов, публиковались популярным журналом «Украïна i свiт» и газетой «Лiтературна Украïна». Неоязыческая версия предыстории украинского народа весьма щедро представлена в киевском иллюстрированном журнале «Украïнський Свiт», выходящем с 1992 г.[90] Той же моде отдал дань и журнал «Основа», орган писательской организации Украины. Время от времени фантазии на тему «украинской предыстории» появляются и в популярной газете «Вечiрнiй Киïв»[91]. Мало того, те же идеи находят отражение на страницах научно-популярного журнала «Наука i суспiльство», в начале 1990-х годов вернувшего к жизни давно забытую брошюру М. Красусского, провозглашавшую украинский язык одним из древнейших в мире. Этот журнал также популяризировал неоязыческие идеи Л. Силенко и «арийские» фантазии Ю. Каныгина.

«Арийская идея» не оставляет равнодушными украинских национал-патриотов. Чтобы как-то увязать ее со столь же любезной их сердцу «трипольской идеей», они конструируют двухчленную модель возникновения украинского этноса из смешения местных «хлеборобов-трипольцев» и пришлых «степняков-арийцев»[92]. Тем самым «древнеукраинский этнос» приобретает необычайную временную глубину протяженностью не менее пяти тысячелетий и становится едва ли не древнейшим этносом в Европе. Мало того, вслед за Знойко сторонники этого подхода относят «арийский язык» к славянским и напрямую отождествляют его с «древнеукраинским языком». В итоге степные культуры бронзового века, равно как и их наследники, культуры скифов-пахарей и скифов-земледельцев, оказываются славянскими, причем не только по языку, но и по расовым признакам. Одновременно древние «украинцы» отождествляются и с роксоланами. Подчеркивается, что степняки передали украинцам свой «чистый расовый тип». При этом об их смешении с местными трипольцами как-то забывается.

В любом случае Украина называется колыбелью славянской культуры и цивилизации, причем вся ее территория (к востоку от Карпат) оказывается исконной территорией «украинских славян». Это позволяет, во-первых, легитимизировать права этнических украинцев на всю территорию нынешней Украины, а во-вторых, предоставить им привилегированный статус среди всех остальных славянских народов, так как «с Украины вышли все современные славянские народы». В частности, ранние славянские переселенцы в районы северных бореальных лесов России и Белоруссии называются «украинцами», а местные славянские народы объявляются продуктом смешения небольшого числа этих пришлых «чистых украинцев» с местным населением. Такого взгляда на этногенез украинцев, русских и белорусов придерживается, например, национал-экстремистская Украинская национальная ассамблея (УНА)[93].

Этот «неоязыческий» подход к этногенезу не мешает деятелям УНА подчеркивать свою приверженность православию. Однако их религиозность идет вразрез с требованиями универсального христианства. Ведь они объявляют себя приверженцами именно «украинского православия» и ставят своей задачей объединить под его эгидой всех украинских христиан[94]. Иными словами, речь идет о создании этнической конфессии, и, тем самым, националистический подход к этногенезу напрямую увязывается с неоязыческим стремлением учредить «этническую религию». Нельзя также не заметить, что рассмотренные представления об этногенезе украинцев находят параллели во «Влесовой книге», и не случайно многие украинские националисты с симпатией относятся как к древним языческим верованиям своих предков, так и к неоязыческому учению Силенко.

Впрочем, украинские профессиональные историки, археологи и лингвисты весьма скептически воспринимают все эти домыслы и по мере сил стремятся охладить пыл националистически настроенных дилетантов[95]. Однако голоса профессионалов звучат в этом хоре весьма слабо, и дело доходит до того, что фантазии о происхождении украинцев от трипольцев и скифов рекомендуются Министерством образования Украины как добротный материал для обучения старшеклассников[96]. В этом, в частности, и проявлялось отмеченное К. Уэннер противоречие между установкой Министерства на поощрение индивидуальности и в то же время навязыванием единой коллективной национальной идентичности[97]. В итоге версия о необычайной древности украинского народа была в 1990-е годы весьма популярной на Украине как у школьников и студентов, так и среди музейных работников и даже профессиональных этнологов. Например, она с энтузиазмом обсуждалась в 1994 г. на конференции, организованной Музеем этнографии и ремесел в Львове.

Эта версия, как мы видели, была широко распространена в украинской диаспоре, где считалось бесспорной аксиомой, что украинцы являются прямыми потомками трипольцев[98]. С начала 1980-х годов неоязыческое учение Силенко начало пробивать себе дорогу и на Украине, где его последователи все чаще апеллировали к «славной» эпохе самобытного язычества и отрицали христианские ценности как чужеродные, а значит и вредоносные[99]. Одной из первых об этом открыто заявила основанная в 1990 г. в Киеве националистическая газета «Слово», поместившая в одном из своих первых номеров интригующую рекламу книги Силенко «Мага вiра»[100]. В том же номере была опубликована статья украинского поэта-националиста В. Рубана, который прямо связывал распространение христианской религии с деятельностью евреев и обвинял их в стремлении вытравить у украинцев «этнографическую память»[101]. Любопытно, что языческие мотивы, включая мечты о единстве ариев, начали звучать в его поэзии именно в 1980-е годы[102]. Антихристианские представления разделяют даже некоторые из нынешних украинских академиков[103].

Мало того, на учение Силенко опиралась Украинская крестьянско-демократическая партия[104], один из лидеров которой, писатель С. Плачинда, стал его рьяным поклонником[105]. Он любил рассуждать о корнях украинцев в V тыс. до н. э., об их расселении от Центральной Европы и Швеции до Палестины и Индии, о тождестве мифических амазонок с «древними украинками» и о происхождении от них казаков, об этрусках, венедах (включая «Великое украинское государство Венедию»), пеласгах и гиксосах как о якобы древних украинских племенах, о всечеловеческой ценности «украинского матриархата» и «украинской мифологии», откуда берет начало мифология индоевропейцев, об «украинском происхождении» Заратуштры и Будды, о великой дохристианской культуре и духовности, в том числе о докириллической «трипольской» письменности, о «злодейской» политике князя Владимира, погубившего древнюю культуру и письменность во имя чуждой украинцам веры. Естественно, что среди наиболее почитаемых им старых авторов оказываются А.Д. Чертков (1789–1858) и Е.И. Классен (1795–1862), которых Плачинда называет «интернационалистами» за то, что они, несмотря на свою русскую принадлежность, якобы признали необычную древность украинского народа и его государства «Великой Венедии»[106]. В целом в своих построениях Плачинда полностью следует за Силенко[107].

В то же время Плачинда избегал прямых нападок на христианство, наивно полагая, что до правления Владимира оно могло у «украинцев» гармонично уживаться с язычеством[108]. Вместе с тем он не мог пройти мимо событий 988 г. и именно с ними связывал начало упадка «украинского государства»[109]. Тем не менее в целом в своем мягком отношении к христианству он как будто бы сближался с умеренными русскими неоязычниками. На тех же позициях, начиная с конца 1980-х годов, стояли и ряд других украинских литераторов[110].

Одной из первых книг, которая познакомила украинцев с новой версией их «самобытной» истории, написанной в духе Силенко, стало посмертно изданное сочинение А.П. Знойко (1907–1988), предназначенное быть пособием для старшеклассников[111]. Сам Знойко имел профессию физического химика и долго работал в Москве в сфере атомной энергетики. Выйдя на пенсию и уехав в Киев, он направил всю свою активность на изучение истории древних славян. Так и оставшись в этой области дилетантом, он компенсировал нехватку специальных знаний большой начитанностью и установкой на развитие этноцентристской схемы, воспринимавшейся в оппозиционных кругах как протест против научного официоза. Методика Знойко восходит напрямую к дореволюционной «славянской школе», делавшей упор на полной преемственности населения Украины с самых отдаленных времен до современности. При этом название народа как элемент случайный и второстепенный могло много раз меняться, что, согласно этой концепции, нисколько не мешало идее преемственности. Иными словами, народ приобретал тем самым не только вечную жизнь, но и вечное право на свою исконную территорию.

В соответствии с такой примордиалистской установкой Знойко выводил предков украинцев напрямую от мезинской «цивилизации» эпохи позднего палеолита, вслед за своим другом Суслопаровым пропагандировал идею об изобретении древнейшего алфавита создателями трипольской культуры, которые также оказывались «прямыми предками украинцев» – «пеласгами», настаивал на возникновении Киева в VII в. до н. э., рисовал фантастическую картину продвижения «славян-русов» в Скандинавию, откуда они будто бы уже под именем варягов позднее вновь вернулись на Русь. Ставя древнюю Украину на один уровень с Шумером и намекая даже на генетическое родство их обитателей, Знойко видел в славянах, т. е. «украинцах», едва ли не древнейший народ мира, одаривший человечество важнейшими культурными достижениями, в частности металлургией. В этом свете он и рассматривал «русское язычество» как «высшее достижение средиземноморской цивилизации», которое христианству так и не удалось извести. По Знойко, «славная генеалогия украинского народа» включала пеласгов, этрусков, шумеров, фракийцев, кельтов. Сюда же он относил и создателей древнеямной культуры III тыс. до н. э., чей язык считал близким славянскому. Для него не представляло никаких трудностей разрешить и скифский вопрос: восставая против теории об ираноязычии скифов, он без колебаний причислял скифов-пахарей к русам-славянам, а царских скифов к литовцам. Впрочем, и этого ему казалось мало, и он объявлял протославянский (т. е., по его концепции, «украинский»!) язык «доиндоевропейским»[112].

Иными словами, по его схеме получалось, что индоевропейцы не просто вышли из Поднепровья, но отпочковались от «протославян», что делало европейские и многие другие народы как бы младшими братьями славян. Мало этого, по Знойко, ареал «протославян» охватывал не только Поднепровье, но странным образом расширялся к югу и включал Балканы, Малую Азию и даже Ханаан, чье исконное население тоже объявлялось «протославянами». Воюя с официальной историографией, Знойко писал: «История нашего народа начинается не с IX в. н. э., как уверяют ряд историков, а, по сообщениям Геродота о скифах-руси и скифах-полянах, с V в. до н. э.» И тут же предполагал, что еще трипольцы называли себя полянами[113]. Интересно, что идеи Силенко-Плачинды-Знойко разделяются некоторыми современными украинскими писателями и историками, пытающимися проследить генезис украинского народа с палеолита![114]

В своих стремлениях значительно углубить историю украинцев Знойко был далеко не одинок. На рубеже 1980–1990-х годов ему вторил экономист Г.К. Василенко, который, вслед за некоторыми представителями «славянской школы» XX в., отождествлял славян со скифами, росомонами и гуннами и настаивал на том, что Аттила был великим славянским вождем. Он находил славян даже среди сарматов и алан («аланы-кривичи»)[115], писал о создании ими могучего государства еще в раннем железном веке, утверждал, что именно от этих «славян» скандинавы позаимствовали руническую письменность[116]. Его повествование достигало кульминации там, где он объявил, что в V в. «славянская Скифия» сделала своей данницей великую Византию[117].

Вряд ли нужно доказывать, что все эти фантазии весьма далеки от представлений современной науки. Не случайно Знойко и подобные ему авторы предпочитают черпать идеи из давно устаревшей литературы XIX в., а также у Н.Я. Марра, Н.С. Державина и других «авторитетов», чьи взгляды оказались несовместимыми с требованиями науки нашего времени[118]. Между тем все это не останавливает «энтузиастов» этноцентристской идеи, представляющейся им весьма привлекательной. Таких энтузиастов в наши годы оказалось, на удивление, немало. Это их усилиями на Украине идет массированная пропаганда идей «Влесовой книги». В частности, в 1993 г. на украинском языке была выпущена книга живущего в Париже эмигранта Б. Ребиндера, содержавшая апологетику этой фальшивки[119]. Они активно пытаются рекрутировать сторонников на Украине, и фрагменты их концепции встречаются порой даже во в целом добротно написанных популярных работах по истории Киевской Руси[120].

С 1991 г. в Киеве нерегулярно издавался журнал «Iндо-Европа»[121], ставивший одной из главных своих задач «покончить с официальной теорией происхождения трех восточнославянских народов». Этой «ложной» теории журнал противопоставлял версию «Влесовой книги» и концепцию Л. Силенко. В 1994 г. редакция журнала выпускала газету «Русь Київська» (вышло три номера), где пропагандировались те же идеи. В своих установочных статьях главный редактор всех изданий журнала «Iндо-Европа», кандидат филологических наук В. Довгич с гордостью отмечал, что Поднепровье было родиной «арийских» (т. е. индоевропейских) народов. Он с видимым негодованием отметал великогерманские и великорусские претензии на арийское наследие и скромно заявлял, что самими «космическими силами» Днепровско-Карпатскому региону было уготовано место одного из важнейших центров развития мировой цивилизации. И именно здесь едва ли не с неолита шло становление украинского язычества[122].

Довгич сознательно конструировал новую украинскую историософию, считая, что именно на ее основе только и может строиться идеология независимой Украины. Эта историософия призвана доказать «идею украинорусской автохтонности» по меньшей мере с трипольской эпохи. Тем самым достигается несколько целей: во-первых, обосновываются бесспорные права этнических украинцев на территорию Украины; во-вторых, разрушаются основы мифа о России как «старшем брате» Украины – напротив, Украина провозглашается колыбелью восточнославянских культур; в-третьих, обосновывается право Украины на независимое самостоятельное развитие; наконец, в-чктвертых, Украина выступает особой цивилизацией, как бы объединяющей Восток и Запад, язычество и христианство, белую и желтую расы и т. д.[123] Нетрудно заметить, что Довгич «украинизирует» евразийскую идею, выдвинутую русскими эмигрантами в 1920-е годы. Ему это нужно для того, чтобы противостоять тенденциям к сепаратизму и дезинтеграции Украины[124] и в то же время отвергнуть политические и территориальные претензии «русского империализма»[125]. Его ненависть ко всему русскому доходит до того, что он моментально порвал с другим приверженцем «украинско-арийской» идеи, археологом Ю.А. Шиловым, симпатизирующим неоязыческим идеям, после того как тот стал публиковаться в русском националистическом журнале «Русская мысль»[126].

Вот как преподносятся задачи журнала «Iндо-Европа» в одном из его выпусков. Он призван прививать украинцам гордость за свою землю, ибо это она, «Пеласгия–Лелегия–Орияна–Киммерия–Скифия–Антия–Русь–Украина», была прародиной «белых людей», это здесь сформировались «ории» (индоевропейцы), это их праотец Орий обучил человечество важнейшим знаниям и навыкам, и отсюда началось расселение «белых людей» по планете от Передней Азии до Индии, включая приход шумеров в Месопотамию. Журнал призывает равняться на предков, которые росли не богобоязненными рабами, а смелыми творцами и изобретателями. Это они одомашнили быка и лошадь, изобрели рало и колесо, придумали древнейшую письменность (Каменная Могила), разработали систему ведических знаний, составивших основу всех «высших религий». Здесь же возникло одно из древнейших государств мира. Но христианские колонизаторы всячески стремились вытравить эту славную историю из памяти народа. Вот почему журнал и впредь намеревался знакомить своих читателей с «подлинной» древней и древнейшей историей Украины. Он с гордостью сообщал, что с ним сотрудничают специалисты – историки и археологи, лингвисты и этнологи. Это они своими публикациями помогают развивать «украинскую, индоевропейскую идею». Только так можно будет сделать украинцев хозяевами на своей земле, «пассионариями грядущей эпохи»[127].

Рассматриваемые в статье журнал и газета фактически реанимирует давно устаревшие взгляды «славянской школы» XIX в., придавая им особый украинский привкус. Так, если русские неоязычники превозносят Классена, то украинские зачисляют в разряд гениев от науки малоизвестного автора XIX в. М. Красусского по той причине, что он провозгласил украинский язык древнейшим из всех индоевропейских языков, а украинцев – едва ли не древнейшим народом мира, давшим всем другим религию, обычаи и многие другие «дары цивилизации». В своем движении на восток будто бы именно украинцы и покорили когда-то Индию[128]. Вновь пропагандируются идеи о родстве «русов» (т. е. украинцев, в украинской версии) с трипольцами, этрусками, скифами, сарматами, роксоланами и гуннами, украинцы отождествляются со всеми древними славянами и превозносятся как один из основных компонентов в сложении населения современной Европы, черняховская археологическая культура II–IV вв. объявляется раз и навсегда исключительно славянской. Реанимируются фантазии прошлых веков о древней славянской державе «Руссии» на севере Центральной Европы[129]. Для обоснования этих фантазий привлекается поддельная «Влесова книга», фрагменты которой регулярно публиковались в газете «Русь Київська»[130]. Ее переводчик и комментатор Б. Яценко убеждал читателя в том, что «Влесова книга» является аутентичным памятником дохристианского периода[131].

В 1995 г. Б. Яценко, сотруднику историко-филологического отделения Ужгородского филиала Института проблем регистрации информации, удалось с помощью В. Довгича издать «Влесову книгу» в виде специального выпуска журнала «Iндо-Европа». В этом издании оба они с полной уверенностью утверждали, что украинцы происходят от древних «укров», в глубокой первобытности расселявшихся от Эльбы до Днепра и Дуная[132]. Яценко отвергал все аргументы ученых, доказывавших поддельный характер этой книги. Он самонадеянно заявлял, что все предыдущие переводы этого «памятника» (в том числе сделанные русским любителем этой «древней летописи» А. Асовым) страдали дефектами и лишь его собственный перевод является идеальным[133]. Сам Яценко по сути дела использовал «Влесову книгу» для подтверждения своей давней гипотезы о том, что украинский народ сложился якобы из слияния трех разных племен – двух славянских (анты-поляне и древляне) и одного ираноязычного (роксоланы-сарматы), причем последнее будто бы и передало новому образованию свое название «рокс/рос». Отсюда Яценко выводил и название «земли Троянь», будто бы символизировавшее тройственный союз указанных племен. Нет сомнений, что Яценко и «переводил» «Влесову книгу» таким образом, чтобы ее текст соответствовал его концепции[134].

Между тем, начиная с конца 1990-х годов, изучение «Влесовой книги» наряду с другой фальшивкой, «Посланием ориан хазарам», как якобы древнейших письменных памятников входит на Украине в курсы изучения украинской литературы. Такого рода учебники имеют даже рекомендации от Министерства просвещения Украины и Киевского национального университета им. Шевченко. В этих учебниках названные фальшивки обсуждаются в одном ряду с «Авестой», «Шах-наме» и «Словом о полку Игореве», и их преподают студентам-филологам в качестве образцов «праукраинской литературы»[135].

Одним из излюбленных памятников древности украинских неоязычников является «могила Энея», расположенная в окрестностях Рима. Те из них, кто пытается дешифровать «эпитафию Энея», делают это на основе украинского языка и приходят к выводу о прямом родстве между троянцами, этрусками и современными украинцами[136]. Украинские авторы-любители настаивают не только на автохтонности «украинского алфавита», но и на его безусловном приоритете перед западносемитским (ханаанским) алфавитом из Леванта, не говоря уже о греческой и латинской письменности. В частности, любитель дилетантских дешифровок Б. Яценко настаивает на том, что в раннем железном веке, если не в еще большей древности, в Центральной Европе жил «один славянский народ – укры»[137].

Нашлись на Украине и последователи российского лингвиста О.Н. Трубачева (1930–2002), отстаивавшего гипотезу о длительном обитании индоариев в Северном Причерноморье[138]. Журналист-востоковед С. Наливайко не только подхватывает эту идею, отождествляя с индоариями тавров, древних обитателей Крыма, но идет и много дальше, пытаясь причислить к индийцам древнее балтское племя ятвягов, находившихся в близком родстве с современными литовцами. Он повторяет и уже упоминавшуюся расхожую версию о родстве славян с этрусками, троянцами и т. д. С упорством, достойным лучшего применения, он ищет параллели в топонимике Индии, Передней Азии и Украины и приходит к выводу об обитании русичей в Палестине. В своих фантазиях этот автор заходит так далеко, что настаивает на том, что ираноязычные скифы и родственные им саки поклонялись индийским богам и имели древнеиндийский кастовый строй и что «Ригведа» была создана на территории Украины. Не забывает он и об Атлантиде, где будто бы поклонялись Посейдону – аналогу «украинского» Дажьбога. Аргументы в пользу этого автор находит все в той же «Влесовой книге»[139]. В одной из своих работ он сближает восточнославянское племя северян с сувирами индийской Махабхараты, отождествляет их одновременно с синдами Таманского полуострова и с геродотовыми киммерами и делает на этом основании вывод о том, что «киммеры-сиверы» являлись автохтонным, а не пришлым населением на Украине. Тем самым оказывается возможным возводить древность «украинцев-северян» в Северном Причерноморье по меньшей мере к началу I тыс. до н. э. Они-то будто бы и господствовали в Тмутараканском княжестве и, естественным образом, стали позднее одним из важных компонентов украинской нации. Попутно Наливайко находит десятки якобы санскритских названий у запорожских казачьих полков[140].

Еще дальше идет другой автор, В. Багринец, которого журнал «Iндо-Европа» числит «этнолингвистом». Обсуждая смысл термина «Троян» в «Слове о полку Игореве», он сходу отметает все более ранние предположения ученых и заявляет, что это название изначально относилось к ареалу бассейнов трех рек – Дона, Днепра и Днестра. Там будто бы еще в V тыс. до н. э. возникло древнейшее государство «ориев (ариев)-троян», далеких предков украинцев. Впоследствии, расселяясь оттуда, арии и разнесли название Троян-Троя по другим регионам, в частности, так возникла знаменитая малоазийская Троя. Мало того, представление о расположенных рядом трех речных бассейнах якобы и было положено в основу трезубца, оказывающегося, тем самым, среди «древнейших арийских символов». И автор с возмущением отбрасывает предположение Н.М. Карамзина о том, что название «трезуб» является калькой с латинского «триденс». Автор убежден в том, что население античной Трои находилось в ближайшем родстве с обитателями Северного Причерноморья. Оттуда же он выводит и Ахилла, считая его предателем, выступившим из чувства мести против своих соплеменников[141]. Все эти рассуждения должны, по мнению автора, доказать истинность его представлений о том, что этноним «украинцы» имеет необычайную древность и происходит из соединения слов «ук» и «трояне». Что же касается корня «ук», то он якобы ассоциируется с учеными людьми, брахманами. Отсюда – «уктрияне», т. е. «ученые трояне». Следовательно, заключает автор, «наше национальное имя и название нашего государства имеют очень давнее происхождение и восходят к V тыс. до н. э.»[142]. После всего этого уже не удивляет, что автор возводит термин «казак» к прозвищам «косак», «космач» и пр., указывающим на свойственный запорожским казакам чуб-оселедец[143].

На Украине развивается и другая идея, перекликающаяся с концепцией «славянской школы» и пытающаяся искать упоминания о предках украинцах в таком древнем памятнике, как Библия. Но если русские неоязычники, подхватив эту концепцию из советской историографии, однозначно отождествляют «князя Роша», Гога и Магога со славянами или «славяно-русами», то некоторые украинские авторы доказывают, что речь должна идти исключительно об их собственных предках, о которых древние евреи знали якобы еще в VIII–VI вв. до н. э.[144]

Журнал «Iндо-Европа» вновь оживляет старую дискуссию о времени возникновения города Киева, которую до недавнего времени вели преимущественно профессиональные археологи. Теперь к ней подключились писатели, «представители общественности», стремящиеся любыми способами удревнить украинскую государственность. Одни из них датируют Киев 430 г.[145], другие идут еще дальше и пишут о великом раннем Киевском государстве, существовавшем якобы начиная с последних веков до н. э.[146] Знойко датирует возникновение Киева VII в. до н. э. Все же современным украинским авторам далеко до некоторых украинских эмигрантов, возводящим Киев к неолиту или даже мезолиту[147] или, подобно Силенко, считающим его вообще древнейшим городом на земле. Впрочем, в последние годы и на Украине нашелся сторонник этих взглядов, который без лишних сомнений призвал начинать историю Киева с VII–VI тыс. до н. э.[148].

Не надеясь на авторитет авторов-дилетантов, собравшихся вокруг его журнала, В. Довгич публикует целый сборник статей, ставящий своей целью доказать исконность и необычайную древность украинцев на Украине и представить ее едва ли не ведущим центром развития человеческой цивилизации[149]. На этот раз он включает в него перепечатки старых изданий известных писателей (Л. Украинка) и археологов (В. Хвойка, Х. Санкалия) и привлекает современных авторов, в том числе, профессиональных археологов (М. Чмыхов, Ю. Шилов), рассчитывая, что их голос сделает содержащиеся в сборнике идеи весомее[150]. Однако сам подбор авторов (среди них в качестве авторитетов фигурируют все те же Суслопаров и Знойко) и, в особенности, развиваемые ими фантазии возвращают нас к все тому же неоязыческому дискурсу.

В упомянутом сборнике «Космос древней Украины», вслед за Суслопаровым и Знойко, снова делались попытки доказать родство украинского языка с пеласгийским[151] и этрусским[152]. Ставился вопрос о пересмотре местоположения гомеровской Трои – ее некоторые украинские авторы почему-то очень хотят видеть на Украине[153]. Той же стратегии В. Довгич придерживается и во вновь вышедшем издании журнала «Iндо-Европа» (совместно с журналом «Такi справи»), где статьи дилетантов (все тех же Знойко, Суслопарова, Наливайко и др., причем Суслопаров для пущей убедительности назван этнолингвистом, а Знойко – астроэтнографом) перемежаются с перепечатками работ известных археологов (Л. Клейна, Д. Телегина), призванных придать ореол респектабельности и убедительности рассуждениям о «трипольцах-украинцах» и «украинцах-арийцах»[154]. Тут же публиковались и дилетантские рассуждения эмигранта Ю. Лисового, отождествлявшего белую расу с носителями индоевропейских языков, помещавшего прародину последних на Украину и на этом основании предлагавшего отказаться от терминов «индоевропейцы», «арийцы», заменив их на «праукраинцы»[155].

Мало того, на этот раз риторика журнала обогащается пророчествами о близком «конце истории» в связи с окончанием «послеледникового периода». В своем редакционном вступлении В. Довгич, исходя из основанных на теориях циклизма и катастрофизма построений М. Чмыхова[156], предупреждает о «космической катастрофе», которая якобы наступит в 2015 г. Вместе с тем он смотрит на нее с оптимизмом, ибо аналогичные катастрофы уже случались, но «жизнь на Украине – эпицентре Индо-Европы – не угасла». При этом, соглашается он, наша родина, т. е. «Пеласгия–Лелегия–Киммерия–Скифия–Антия–Русь–Украина», всякий раз восстанавливала свои силы, несмотря на то, что временами она испытывала жестокие поражения. Одна из таких катастроф произошла тысячелетие назад, когда местные боги и волхвы потерпели поражение от чужестранных «жрецов», оторвавших украинцев от родного язычества и с тех пор навязывающих им «чужую идеологию». Автор скорбит по тем колоссальным людским потерям, которых уже потребовал и еще может потребовать «христианский Молох». Он утверждает, что потеря исконной языческой основы расколола украинский народ, разрушила его национальный характер, сделала добычей чужеродцев. Это якобы и повлекло распад индоевропейского единства, упадок национальной идеи. Он видит лишь один способ избежать катастрофы – вернуться к пантеистической вере, уходящей корнями в почву «Индо-Европы» и разрушенной тысячу лет назад. Он взывает к великому примеру предков; ведь именно обожествление природы позволило им создать одну из первых цивилизаций на Земле. Упоминая реальные данные о мезинских женских статуэтках эпохи позднего палеолита, автор без всяких на то оснований дает понять, что уже в ту эпоху на Украине имелось пиктографическое письмо. Он вновь обращается к фантазиям Красусского о необычайной древности украинского языка («древнее индоиранского») и упоминает о якобы «дошумерских» и «шумерских» надписях в Каменной Могиле. Ему это кажется достаточным для того, чтобы утверждать, что «история Индо-Европы начинается на Украине». И он апеллирует к фантастическим предположениям Суслопарова о якобы «звуковом письме» в триполье. Не забывает он и о «Влесовой книге».

Все рассмотренные аргументы нужны Довгичу для того, чтобы подвести основы под украинскую мессианскую идею, опирающуюся на концепцию исторического циклизма. Ведь если Украина достигла высот цивилизации в дохристианскую эпоху и если христианство довело ее до полного разорения, то для возрождения следует отбросить обветшалое христианство и создавать новую идеологию, новых богов, новую Украину и ... новую Индо-Европу. Парадоксальным образом, достичь этого оказывается возможным только вернувшись назад в седую древность, «к мировоззрению наших пращуров». Автор считает, что только на такой основе можно разрабатывать «украинскую идею»[157]. Вот для чего ему остро необходимы древние документы, неопровержимо доказывающие, что украинский народ не просто существовал задолго до прихода христианства, но что уже тогда он имел свою высокую культуру, включая развитую религию и письменность. Здесь-то и помогают подделки. Поэтому-то Довгич и его единомышленники так рьяно взялись за пропаганду «Влесовой книги». В середине 1990-х годов они опубликовали еще один сомнительный документ, так называемую «Рукопись Войнича» («Послание ориан хазарам»), будто бы являющуюся аутентичным текстом, дошедшим до нас от VII–VI вв. до н. э. и освещающим спор о языческой вере между древними украинцами и хазарами[158]. Тем самым Довгич заставляет хазар пребывать на Украине более чем за 1000 лет до их реального появления.

На самом деле рукопись У.М. Войнича, до сих пор хранящаяся в библиотеке Йельского университета (США), имеет следующую историю. Любитель редких изданий Войнич приобрел ее в 1912 г. недалеко от Рима у иезуитов. В начале 1960-х годов она перешла к другому собирателю, Г.П. Краусу, который и приподнес ее в дар Йельскому университету в 1969 г. Эта рукопись написана латиницей, но на неизвестном языке, который специалисты прочесть не могут. Исходя из сопровождающих ее богатых иллюстраций, некоторые ученые предполагают, что она могла принадлежать средневековому философу Роджеру Бэкону (1214–1294). Другие же датируют ее XV–XVI вв. Не исключено также, что текст был составлен астрологом Джоном Ди (1527–1608) исключительно в коммерческих целях. Между тем в 1970-х годов за чтение этой рукописи взялся украинский эмигрант Джон Стойко, инженер по профессии, испытывавший неистребимую тягу к языкознанию. В 1978 г. он издал свой перевод в Нью-Йорке, не забыв упомянуть, что еще в 1973 г. ему якобы удалось прочитать по-украински сделанную финикийцами надпись на камне, найденном в Бразилии в 1872 г. После этого ему уже ничего не стоило аналогичным образом прочесть и рукопись Войнича. А затем он начал читать по-украински и этрусские надписи. В 1982 г. о лингвистических изысканиях Стойко с восторгом написала украинская эмигрантская газета «Свобода». Так Стойко стал популярной фигурой украинской эмиграции, и слава о нем в конечном итоге докатилась до Довгича[159].

У Довгича имеется достаточно широкая сеть корреспондентов, посильно рекламирующих его идеи и издания. Этим занимается, например, профессор Прикарпатского университета (г. Ивано-Франковск) Л. Бабий, большой любитель арийского прошлого и модного ныне цивилизационного подхода к истории и культуре. Он убежден в том, что прародина арийцев располагалась на Украине, и это делает, в его глазах, украинцев прямыми наследниками «арийской духовности». Он умиляется древним славянским («украинским») язычеством, к которому, по его мнению, и восходит «этническая религиозность» украинцев. Мало того, «рукопись Войнича» служит ему безусловным доказательством того, что в VII–VI вв. до н. э. не только существовал украинской язык, но что «древние украинцы» уже тогда пользовались им для спора с хазарами о языческой вере. Иными словами, образ «злых хазар», едва ли не изначально преследовавших мирных земледельцев-украинцев, уже пошел гулять по Украине[160].

Вместе с тем знания Бабия о язычестве восходят к мифопоэтическим построениям украинских эмигрантов-националистов XX в. (В. Шаян, Л. Силенко) и... все тем же сфабрикованным в этой среде «источникам» – «Влесовой книге» и «Рукописи Войнича». Им он бесконечно доверяет, ибо они тешат его патриотическое настроения. О «Влесовой книге» он пишет буквально следующее: «Эта знаменитая книга, безусловно, утверждает права украинцев-русинов на свою историю, мифологию, духовность»[161].

В Черкасской области пропагандой неоязыческой историософии занимается директор Тальновского музея истории хлеборобства В.Ф. Мыцык, опубликовавший в г. Тальне в 1993 г. брошюру «Мiста Сонця». Эта брошюра описывала трипольскую археологическую культуру V–III тыс. до н. э., представляя ее самой крупной и развитой в Европе того времени. Автор называл ее «археологической державой» и сетовал на то, что советские авторы в свое время отказывали ей в наименовании «цивилизация». Между тем, заявлял он, там уже имелись древнейшие в Европе протогорода[162]. Вспоминает автор и о построениях Суслопарова, утверждая, что трипольцы владели алфавитной письменностью и были пеласгами. У него не вызывает сомнений тот факт, что они являлись «протославянами», «арийцами» и даже «основателями украинской нации». Доказательствами этого ему служат хозяйственная преемственность (зерновое земледелие и скотоводство), сходные традиции домостроительства и гончарного производства, а также, что для него немаловажно, территориальная преемственность[163] и якобы наличие в триполье государственной традиции (из археологов эту идею разделяет, пожалуй, только Ю. Шилов). Основу религии трипольцев автор видит в поклонении «всемогущему Солнцу» и называет их «внуками Солнца»[164]. Последнее воспроизводит полюбившееся украинским и русским националистам-неоязычникам определение, идущее от «Даждьбожьих внуков» «Слова о полку Игореве», что было использовано и автором поддельной «Влесовой книги».

В начале 1990-х годов все рассматриваемые темы вызывали живейший интерес на Украине, в особенности среди писателей. В феврале 1993 г. в Доме ученых в Киеве вполне серьезно обсуждались такие проблемы как происхождение украинцев напрямую от местного «украинского питекантропа», о размещении на Украине главного и древнейшего центра мировой цивилизации (многие связывали его с трипольской культурой, представляя ее не иначе как «великой державой Украиной-Орианой»), о расселении украинцев-русов по всему миру и происхождении от них многих древних народов (этрусков, троянцев и пр.), о «трипольской письменности» как первооснове всех письменных систем мира и т. д. Особой активностью в этом отношении отличался уже известный нам С. Плачинда[165]. Вряд ли стоит еще раз упоминать, что все эти фантазии весьма далеки от тех представлений современной науки. Между тем многие из них пропагандировались в 1993–1994 гг. журналом «Генеза», органом писательской организации Украины. Публикации этих неоязыческих идей вовсе не помешало то, что журнал подчеркивает свою связь с христианской церковью.

Однако цель такого рода построений заключается вовсе не в том, чтобы искать научную истину. У них – иная миссия, связанная с поисками и утверждением новой идентичности: они призваны наделить Украину и украинцев особо привлекательными качествами и найти им особое место в мире. Еще писатель Белик утверждал, что «русины первых столетий нашей эры были великим и высококультурным народом, и преуменьшение этого – издержки еще не вымершей теории норманизма»[166]. По Довгичу, призвание Украины – быть связующим звеном между Востоком и Западом, православием и католицизмом, христианством и восточными религиями, между разными расами, цивилизациями[167], т. е., по сути, быть центром мира. Поэтому вхождение Украины в состав Российской империи однозначно трактуется украинскими авторами как национальное унижение. Ведь именно «великий державный народ» Украины «основал современную Россию, дал ей свой генофонд, название, культуру, просвещение, религию, язык»[168]. В этом отношении показательно, что орган западноукраинских националистов УНА–УНСО, журнал «Нацiоналiст», в первом же номере попытался выхватить из рук русских националистов идею евразийства, «украинизировать» ее и связать с неоязычеством. Украина XXI в. была провозглашена «великой культурой и цивилизацией», основанной на неоязыческих «арийских» идеях, органично сплавленных с христианством. Выдвигался лозунг создания людей нового типа, исповедующих «героический стиль жизни» в традициях УНА–УНСО[169].

Другая идея рассматриваемых мифологических схем заключается в борьбе за территорию. В этом отношении то или иное решение проблем этногенеза является весьма актуальным с точки зрения территориальных претензий возникших на территории бывшего СССР государств[170]. В частности, в начале 1990-х годов между Украиной и Россией противостояние по вопросу о Крыме выражалась и в попытках заново переосмыслить его древнюю историю. В этом контексте упоминавшиеся выше идеи о пеласгах, якобы выходцах с Украины, приобретают особый смысл. Ведь по неоязыческой мифологической версии, пеласги широко расселились по Восточному Средиземноморью, включая и Эгеиду, и вместе со своими ближайшими родичами-ахейцами стали подосновой населения древней Греции. А раз так, то и греческие колонии в Северном Причерноморье, включая Крым, были основаны их непосредственными потомками. В то же время в Крыму якобы испокон веков обитали «праукраинские племена сколотов», отождествляемые авторами этой версии со скифами[171]. Отстаивая исконные права украинцев на свою территорию, журнал «Державнiсть» отвергает давно и надежно установленное положение о германской принадлежности готов и настаивает на том, что готы были все теми же скифами-сколотами[172]. На ту же идею территориальной целостности Украины работает и концепция, согласно которой в предки украинцев зачисляются все разнокультурные и разноязыкие народы, когда-либо там обитавшие[173]. И не случайно в одной из своих последних публикаций Чмыхов, говоря об украинской государственности, отмечал, что «впервые за 8000 лет она утверждается на всей территории Украины»[174].

Эпоха борьбы требует выработки особых бойцовских качеств, способствующих концентрации воли и развитию боевого духа, а также боевых навыков. Поэтому националисты-неоязычники, озабоченные необходимостью выработки этих качеств, посвящают номер одного из своих журналов, «Український свiт», боевым традициям украинцев, идущим не только от запорожских казаков, но, оказывается, и из государства Аратта![175]

Наконец, многие из упомянутых украинских авторов уделяют большое внимание дохристианскому религиозному наследию Украины, в частности, языческим верованиям. Так, главный редактор журнала «Український свiт» О. Шокало посвящает свои статьи как прославлению великого прошлого первобытной Украины, называя ее «землей ориев», «землей Солнечной благодати» и ведущим центром этнокультурного развития в Евразии[176], так и изложению своих представлений о дохристианских верованиях украинцев[177]. Чмыхов вещал: «Язычество – это не только далекое прошлое. Оно было системой, учитывающей глобальные закономерности развития природы и общества, и в силу этого многие его принципиальные положения заслуживают переосмысления и использования не только сегодня, но даже и завтра». Он, подобно русским неоязычникам, достигал пафоса прорицателя и предсказывал скорую мировую катастрофу, которая будто бы откроет новую эпоху, когда и понадобятся «языческие знания»[178]. Здесь-то и открывается смысл всей рассмотренной околонаучной деятельности и такого жгучего интереса к отдаленному прошлому Украины. Упомянутый выше сборник «Космос древней Украины» печатает воззвание основанной Силенко в Канаде нативистской украинской церкви. В нем христианская религия объявляется чуждой украинцам, неспособной принести им ничего, кроме несчастья. Путь же украинцев к возрождению лежит якобы только через украинскую национальную веру. Поэтому, настаивает текст воззвания, украинцам следует вернуться к вере своих предков[179].

Таким образом, круг замкнулся – поиски этнических корней, во многом основанные на поддельной «Влесовой книге», к которой любят апеллировать многие из упомянутых авторов, приводят к антихристианству[180]. Антихристианство является принципиальной позицией неоязыческого движения, возникшего на Украине в начале 1990-х годов. Мало того, логика неоязыческого учения ведет его последователей к расизму. Такую идеологию уже откровенно проповедует харьковская община «Сокира Перуна».

Огромную роль в развитии украинского неоязычества сыграли известные представители творческой интеллигенции (писатели, поэты, художники) и некоторые историки и этнографы, составившие костяк движения. Свою лепту внес и Союз писателей Украины, члены которого в 1990-х годов широко проповедовали это учение как в средствах массовой информации (включая радио и телевидение), так и в школах[181]. В 1996 г. Союз писателей Украины организовал совместный с рунвировцами вечер, посвященный историко-культурному значению украинского язычества. На этом вечере говорилось об огромной важности язычества в духовной культуре украинцев, раздавались призывы к возрождению язычества под лозунгом «Украинцы! Вперед, к язычеству!» Украинцев убеждали отказаться от духовного рабства, в которое их ввергает «чуждое им христианство»[182].

Полулегальная неоязыческая община «Трипольское братство» возникла в Киеве еще в середине 1980-х годов. Но лишь в 1992 г. нативистская украинская религия (РУНвiра) была официально зарегистрирована Государственным комитетом религий на Украине в качестве особой конгрегации[183]. К началу 1994 г. она стремилась развить бурную деятельность, в особенности на Западной Украине. Ей удалось достичь определенной популярности во Львове и, много меньшей, в Киеве. Благодаря поддержке высоких чиновников из Министерства образования Украины, изучение основ РУНвiры вошло в вузовские программы. Во второй половине 1990-х годов соответствующие курсы читались в университетах Киева, Львова, Ужгорода и в Киево-Могилянской Академии. В результате в РУНвiру пришло немало студентов, и, по словам ее активистов, она охватывает до нескольких десятков тысяч прихожан. Отделения РУНвiры имеются во многих областях Украины, а в крупных городах насчитывается по несколько общин.

Большинство из них проводит свои собрания на частных квартирах. Там читаются молитвы («Дажьбоже мой»), зачитываются куски из книги Л. Силенко «Мага Вiра» и поются песни, прославляющие ее создателя. Проповедниками служат как мужчины («рунпапы»), так и женщины («рунмамы»). Лишь они имеют право носить на шее священный оберег в виде солнца с вписанным в него трезубом. В качестве важного символа они почитают и желто-голубую ленту, якобы воспроизводящую цвета Киевской Руси. Целью украинских неоязычников служит «возрождение украинской культуры» и избавление ее от «обмоскаливания». По словам одного из «рунпап», писателя С.П. Пинчука, «наша вера – исконная, а христианство – московское, захватническое». Неоязычники требуют закрытия христианских церквей и упразднения изображения князя Владимира на украинских гривнах. Новичков снабжают «Святым учением», включающим ответы на 220 животрепещущих вопросов бытия. Пятнадцать из его разделов посвящены «природе жидов»[184].

Одновременно в Киеве в 1995 г. возникла конкурирующая организация – Община украинских язычников «Православие»[185]. Она была создана и возглавляется украинским философом Г.С. Лозко (Зореславой). Община получила официальную регистрацию в Управлении религии и культов. Свою генеалогию она ведет от языческих верований, запрещенных в 988 г. князем Владимиром, и в то же время признает свою приверженность учению В. Шаяна. Община издает журнал «Сварог», где публикует материалы о языческих верованиях и ритуалах и излагает свои представления о древней украинской истории. Община добилась объединения целого ряда украинских неоязыческих групп под эгидой Объединения Родноверов Украины (ОРУ), куда летом 1997 г., по словам Лозко, вступила и община канадских родноверов из г. Гамильтон. Летом 2002 г. в Киеве была официально зарегистрирована Украинская Духовная Академия Родноверов, призванная готовить профессиональных волхвов. Первым ректором ее стала все та же Г.С Лозко[186].

Родноверы всячески открещиваются от РУНВiры, последователи которой в свою очередь не питают к ним теплых чувств. Вместе с тем, украинские неоязычники-родноверы пытаются координировать свою деятельность, временами собираясь на Вече. Так начало XXI в. ознаменовалось проведением в Киеве Веча Родной Православной Веры с участием 54 представителей 18 родноверческих общин из десяти областей Украины. Среди них были такие общины как «Дажбожичи» (г. Каменец-Подольский, Хмельницкая обл.), «Алатырь» и «Праславия» (г. Хмельницкий), «Нащадкы Перуна» (г. Городок, Хмельницкая обл.), «Свитовид» (г. Сарны, Ровенская обл.), «Дажбоже Запорожжя» и «Сварга» (г. Запорожье), «Улычи» (г. Черкассы), «Сварог» АРК (г. Севастополь), «Богатырская казацкая Барвиностинкивська паланка» (г. Барвинковое, Харьковская обл.), «Арий» и «Коло Свароже» (г. Никополь, Днепропетровская обл.), «Стражи Гор» (г. Ужгород), «Тэкуча Дана (с. Текучая Уманского р-на, Черкасская обл.), «Земля Макоши» (с. Сидоров Гусятинского р-на, Тернопольская обл.), община Родной Православной Веры (г. Чортков, Тернопольская обл.), «Покон Рода» и «Киевская Русь» (г. Киев). В качестве гостей в Вече приняли участие общины «Права-Слава» (г. Никополь) и «Святославычи» (г. Харьков).

Заключение

К творчеству «ревизионистов» в нашей науке выработалось традиционно пренебрежительное отношение. Обычно их считают дилетантами, не владеющими ни научными фактами, ни методами работы с ними и якобы по недомыслию «искажающими» историю. Между тем мне ситуация представляется гораздо более сложной и интересной. В СССР, где с середины 1930-х годов господствовала русоцентристская концепция истории и национальные (этнические) версии прошлого находились под жестким контролем, у национально ориентированных историков и интеллектуалов не имелось достаточного простора для наделения этнического самосознания твердой исторической основой. Действительно, версии новой и отчасти средневековой истории подлежали строгой цензуре, следившей за их соответствием общесоветской схеме. В плотных тисках этого контроля находились, прежде всего, профессиональные историки; в области археологии и сравнительно-исторического языкознания существовал несколько более либеральный режим. Еще вольготнее чувствовали себя писатели, в особенности работавшие в жанре фантастики. Вот почему ревизионистские идеи, полностью пересматривавшие ортодоксальные схемы, во-первых, касались менее опасного весьма отдаленного прошлого, а во-вторых, озвучивались сперва писателями и лишь после этого, в зависимости от реакции контролирующих органов, подхватывались учеными. Вместе с тем тот факт, что к древнейшему прошлому обращались и эмигранты, не поднадзорные советской цензуре, свидетельствует о самостоятельной ценности видения истории, опирающегося на концепцию Золотого века.

При оценке ревизионистских версий, какими бы странными они нам ни казались, следует учитывать, что их создатели менее всего преследовали цель постижения научной истины. Для них обсуждение вопросов отдаленной истории было эзоповым языком, позволявшим доносить до широкой публики свою обеспокоенность политическим статусом своего народа, состоянием его языка и культуры. Тем самым, «славное прошлое» звучало протестом против унылого настоящего, казавшегося нетерпимым и подлежавшего кардинальному изменению. Ведь чем более привлекательным и величественным представлялся образ отдаленных первобытных предков, тем более трагическим казалось состояние их потомков, не имевших своего независимого государства и терявших родной язык и самобытную народную культуру. В этих условиях пример предков будоражил национальное самосознание и звал к решительным действиям, направленным на то, чтобы переломить ситуацию. «Славное прошлое» актуализировалось и служило мощным рычагом массовой мобилизации. В этом и заключалось его предназначение.

Поэтому ни научная критика ревизионистских концепций, ни просвещение не могут положить конец «искажениям истории», если последние обслуживают национальный миф, пользующийся высоким спросом у общественности. Мало того, такой миф с благодарностью используется этнократической элитой, заинтересованной не в научной истине, а, прежде всего, в массовой поддержке своего политического проекта. Вот почему в 1995 г. книга Ю. Каныгина «Путь ариев» (Киев, 1995), повествовавшая об «арийских» предках украинцев, была издана Национальной академией наук Украины, несмотря на протесты специалистов, и вот почему преподавание наукообразных мифов о далеком прошлом поддерживалось в 1990-х годах Министерством образования, озабоченным, прежде всего, тем, чтобы прививать учащимся национальное самосознание. В данном случае конструктивизм в облике примордиализма был призван служить инструментализму, сколь бы странно это ни звучало. Пример Украины не является чем-то исключительным; по тому же пути следуют многие постсоветские государства и не только они.

Впрочем, само по себе прошлое не было бы так привлекательно, если бы оно не определяло доступную для массового понимания цель, способную возбудить национальную энергию. Эта цель характеризовалась метафизическим понятием «духа нации», якобы сохранявшегося на протяжении всей ее тысячелетней истории несмотря на все трагические повороты ее нелегкой судьбы. Такой «дух» ассоциировался с исконной «мудростью предков», их глубокими трансцендентальными знаниями, неведомыми путями, передававшимися из поколения в поколение и заслуживавшими возрождения и посильного использования в современности. Мало того, все негативные явления современной жизни объяснялись забвением «мудрости предков». Эта концепция включала два важных положения: она, во-первых, исходила из представления о циклическом ходе истории (Золотой век сменялся упадком, за которым непременно следовал новый подъем), а во-вторых, основывалась на органическом подходе (общество представлялось закрытым, четко работающим организмом, все компоненты которого исправно исполняли свои предписанные им функции). Иными словами, речь идет о типичной националистической концепции, требующей, чтобы понятие самобытности распространялось на все без исключения элементы общественной структуры и национальной культуры. К заимствованиям извне и межкультурному обмену такой подход относится с опаской и подозрительностью, видя в них чужеродные, а, следовательно, потенциально вредоносные импульсы. С этой точки зрения оказывается понятной установка на этническую (национальную) религию, органично дополняющую облик самобытной культуры. Кроме того, украинские националисты хорошо понимают, что наличие нескольких христианских конфессий на Украине раскалывает украинский народ на части и затрудняет его консолидацию. Введение единой этнической религии могло бы преодолеть это препятствие. Вот почему выработка такой религии является важным компонентом стратегии многих современных этнонационалистических движений.

Традиционных ресурсов для создания новой религии оказывается недостаточно. Поэтому ее приверженцы активно используют тексты Библии, оправдывая это тем, что древние евреи якобы многое заимствовали из неизвестных «арийских» источников. Следовательно, речь идет о «восстановлении справедливости» – возвращении себе будто бы «присвоенной» чужаками мудрости предков. Ясно, что уже одно это порождает неприязнь к таким «инородцам», якобы веками активно пользующимся чужим духовным наследием. Эту неприязнь еще больше усиливает миф о пребывании предков украинцев в Ханаане, где они наряду с другим местным населением якобы подверглись «агрессии» со стороны древних израильтян. Неприязнь доходит до ненависти, когда обнаруживается, что те же самые чужаки веками пытались обратить украинцев в «духовное рабство» с помощью изобретенного ими для этого христианства. Логика таких рассуждений объясняет причину антисемитских пассажей, нередко встречающихся в украинских неоязыческих текстах. Все это также не специфично для украинского неоязычества и в не меньшей степени характерно для многих русских его разновидностей.

Наконец, ни одна религия не может основываться на историософии. Ведь главное содержание любой религии определяется верованиями и ритуалами. Поэтому если ревизионистская историософия сыграла значительную роль в пробуждении массового интереса к народным верованиям, то сейчас она себя уже исчерпала. Дальнейшее развитие неоязычества связано с упорядочиванием системы верований, их углубленной интерпретацией и совершенствованием ритуальной сферы, включая сценарии разнообразных церемоний и религиозную атрибутику и символику. Именно на это в последние годы и направлена деятельность приверженцев национальной веры.

[1] Поляков Л. Арийский миф. СПб., 1996. С. 87–88.

[2] Cassirer E. The Myth of the State. New Haven, 1946. P. 138–139.

[3] См., например: Kedourie E. Nationalism. London, 1966; Idem. Introduction // Nationalism in Asia and Africa. London, 1970.

[4] Янг К. Диалектика культурного плюрализма: концепция и реальность // Этничность и власть в полиэтничных государствах. М., 1994. С. 104–105; Armstrong J.A. Religious nationalism and collective violence // Nations and Nationalism. 1997. Vol. 3. № 4. P. 597–606.

[5] Juergensmeyer M. The New Cold War: Religious Nationalism Confronts the Secular State. Berkeley, 1993; Gardell M. In the Name of Elijah Muhammad: Louis Farrakhan and the Nation of Islam. Durham, N.C., 1996. P. 8–9; Lieven A. Chechnya. Tombstone of Russian Power. New Haven, 1998. P. 355–356.

[6] См., например: Hutchinson J. Modern Nationalism. London, 1994. P. 66–96.

[7] В свое время все они получили название «славянской школы». См.: Пичета В.И. Введение в русскую историю. М.; Пг., 1923. С. 118; Рейтблат А. «Языческий русский миф»: прошлое и настоящее // Популярная литература: опыт культурного мифотворчества в Америке и в России. М., 2003.

[8] Творогов О.В. «Влесова книга» // Труды Отдела древнерусской литературы. Л., 1990. T. 43.

[9] Родные просторы. 1993. № 3. С. 3.

[10] Русич М. Дещо iз життепису Володимира // Алманах «Свiтання». 1974. № 3. С. 3.

[11] Володимир. Баляда про Святослава. Лондон, 1965; Он же. Гимни Землi. Лондон, 1967; Он же. Повстань Перуне. Лондон, 1967.

[12] Шаян В. Найвище свiтло. Студiя про Сварога i Хорса. Лондон; Торонто, 1969.

[13] Володимир. Священний героiзм. Лондон, 1964. С. 12 (отрывок переиздан в журнале «Український свiт». 1996. № 1/3. С. 6–7).

[14] Шаян В. Наша священна книга // Велесова книга. Легенди. Митi. Думи. Скрижалi буття українського народу. Київ, 1995.

[15] Шаян В. Проблема українського духу // Український Свiт. 1994. № 1/2. С. 17–20; Он же. Вiра забутих предкiв // Український Свiт. 1994. № 3/4. С. 40–43.

[16] Лозко Г.С. Рунвiзм як рудимент монотеiстично-християнського свiтогляду // Атеней. 2003. № 3/4. С. 54.

[17] Володимир. Священний героiзм, С. 6.

[18] Там же. С. 24–27.

[19] См., например: Шаян В. Лицар святоi борнi // Свiтовид. 1992. № 13/14; Он же. Проблема українського духу // Український Свiт. 1994. № 1/2. С. 17–20; Он же. Вiра забутих предкiв // Український Свiт. 1994. № 3/4. С. 40–43; Он же. Наша священна книга; Он же. Найвища Святiсть // Сварог. 1997–1998. № 7/8.

[20] Лозко Г. Творiть Свiтовиду славу всяку! // Сварог. 1998. № 8. С. 45; Зореслава (Лозко Г.С.). У истоков Родной веры // Атеней. 2003. № 3/4. С. 47. См. также Бабий Л. Феномен української мiфологiї: сутнiсть i форми выяву // Галичина (Ивано-Франкiвськ). 1997. № 1. С. 111–112.

[21] Лозко Г.С. Рунвiзм... С. 55.

[22] Зореслава. У истоков Родной веры. С. 47.

[23] Лозко Г.С. Рунвiзм… С. 54.

[24] Прiцак О. За кулiсами проголошення 1500-лiття Київа // Сучаснiсть (Мюнхен). 1981. Ч. 9. С. 50.

[25] Пастернак Я. Археологiя Украïни. Торонто, 1961; Он же. Важливi проблеми етногенези украïнського народу в свiтлi археологiчних дослiджень. Ню Йорк, 1971.

[26] Сiчинський В. Роксоляна. Лондон, 1957.

[27] Шелухин С. Звiдкiля походить Русь. Теорiя кельтского похождення Київськоi Руси з Францiї. Прага, 1929.

[28] Пастернак Я. Важливi проблеми… С. 24–25.

[29] Пайк В. Корень безсмертної України i україїнського народу. Вступ // Державнiсть. 1992. № 2. С. 10–28; Он же. «Велика Скитiя» – Велика Сколотiя // Державнiсть. 1992. № 1. С. 7–13; № 2. С. 19–28.

[30] Родные просторы. 1993. № 3. С. 3.

[31] Encyclopedia of Ukraine. Toronto, 1984–1993. Vol. 5. P. 139; Who is Spiritual tTacher Lev Sylenko. Spring Glen; N. Y., 1984. P. 47–54; Соколовская Я. Новые язычники против христианской церкви // Известия, 31 октября 1997. С. 8.

[32] Достаточно сказать, что именно Шаян дал Силенко имя Орлигора, под которым тот публиковал свои первые произведения. См. Лозко Г.С. Рунвiзм… С. 54.

[33] Рунвiра: що вона сповiдуе // Лiтературна Україна/ 24 червня 1993. С. 3; Соколовская Я. Новые язычники против христианской церкви.

[34] За это он подвергается резкой критике со стороны руководительницы киевских неоязычников Г. Лозко. См.: Лозко Г.С. Рунвiзм…

[35] Who is … P. 55–63; Рунвiра…

[36] Силенко Л. Мага Врата. Winnipeg, 1969.

[37] Силенко Л. Мага Вiра. Spring Glen; N. Y., 1979.

[38] См. также: Шнирельман В.А. Мифы диаспоры // Диаспоры. 1999. № 2/3. С. 18–22.

[39] Силенко Л. Мага Вiра… С. 37.

[40] Там же. С. 111, 117–119.

[41] Там же. С. 101, 549.

[42] Силенко даже составил словарь «украинско-санскритского» языка, в то же время наотрез отрицая сколько-нибудь близкое родство между русским и украинским. См.: Who is Spiritual Teacher. P. 15–16, 30–43.

[43] Силенко Л. Мага Вiра. С. 101.

[44] Там же. С. 66, 116.

[45] Вряд ли стоит подробно говорить о том, что эта методика не имеет под собой никаких научных основ и скорее напоминает народную этимологию. Но ведь созданию мифа научные методы только мешают.

[46] Стоянка Мезин относится к позднему палеолиту, и ее отделяют от трипольской культуры многие тысячелетия. Ни о какой культурной преемственности между ними не может идти и речи. Но автора это не останавливает.

[47] Силенко Л. Мага Вiра. С. 423.

[48] Там же. С. 155.

[49] Там же. С. 197 и след.

[50] Там же. С. 323.

[51] Там же. С. 327.

[52] Все эти дилетантские экскурсы в древнейшую историю коробят даже такую поклонницу «Влесовой книги» как Г. Лозко, и она называет это «дискредитацией украинской науки». См. Лозко Г.С. Рунвiзм… С. 55.

[53] Силенко Л. Мага Вiра. С. 462.

[54] Там же. С. 605, 650, 825.

[55] Там же. С. 826.

[56] Там же. С. 973.

[57] На самом деле праславянское *bogъ в значении «Бог» является следствием смысловой трансформации исконного праславянского *bog= связанного с семантикой богатства, получения доли, наделенности (ср.: убогий, богатство и т. д.) под влиянием ираноязычных племен Восточной Европы. Подробнее см.: Эдельман Д.И. Славянские и иранские языки. Исторические отношения. М., 2002. С. 157–159.

[58] Силенко Л. Мага Вiра. С. 247 и след.

[59] Там же. С. 326.

[60] В годы войны Слипый поддерживал украинских националистов. См.: Armstrong J. A. Ukrainian nationalism. Englewood, 1990. P. 58, 131.

[61] Родные просторы. 1993. № 3. С. 3.

[62] Лисовой Ю.Г. Праистория народов // Родные просторы. 1990. № 2/3, 4, 5, 6, 7, 8; 1991; № 1, 2.

[63] Лiсовий Ю. Г. Индоевропейцi-арiйцi // Онуки Дажбожi. Походження українського народу / Ред. В. Довгич. Київ, 1996–1997. Кн. 1–2. С. 16–18.

[64] Там же. С. 19.

[65] Там же.

[66] Ср.: Володимир. Священний героiзм… С. 17–18; Он же. Лицар святої борнi; Кобзев И. Где нашли «Влесову книгу»? // В мире книг. 1984. № 3. С. 51.

[67] Знойко А.П. Русь и этруски // Остров пурпурной ящерицы. М.,1984. С. 269.

[68] Суслопаров М. Трипiльцi i ми // Онуки Дажбожi. С. 50, 53. Об этом см.: Знойко А.П. Русь и этруски. С. 267–285.

[69] Белоконь И. Утро творения // Москва. 1982. № 2. С. 153; Щербаков В.И. Века Трояновы // Дорогами тысячелетий. М., 1988. Кн. 2. С. 106–107; Знойко О.П. Мiфи Київської землi та подiї стародавнi. Київ, 1989. С. 15; Белякова Г.С. Пути – дороги славянской письменности // Волхв. 1991. № 1. С. 5; Акумулятор iсторичноï пам'ятi // Лiтературна Украïна. 1 березня 1990; Iванченко Р.П. Iсторiя без мiфiв. Бесiди з iсторiї української державностi. Київ, 1996. С. 9; Довгич В. Материк Iндо-Европа // Онуки Дажбожi. С. 9; Лучин А.А. Славяне и история // Молодая Гвардия. 1997. № 9. С. 299; Даниленко В.Н. Космогония первобытного общества. М., 1997. С. 81.

[70] См., например: Буганов В.И., Жуковская Л.П., Рыбаков Б.А. Мнимая «древнейшая летопись» // Вопросы истории. 1977. № 6. С. 204; Трубачев О.Н. В поисках единства. М., 1992. С. 45; Бандрiвський М.С. Сварожi лики. Львiв, 1992. С. 9.

[71] См., например: Русинов Н.Д. О письменности у славян дохристианской поры // Проблемы происхождения и бытования памятников древнерусской письменности и литературы. Нижний Новгород, 1995. С. 28–43.

[72] Winn Sh. M. M. Pre-writing in Southeastern Europe: the Sign System of the Vinča culture ca. 4000 B. C. Calgary, Alta., 1982.

[73] Перлов Б. Живые слова Тэртерии // Тайны веков. М., 1977. Кн. 1. С. 171–179; Скурлатов В.И. «Увидевшие все до края мира...» // Там же. С. 193; Журавский В. Азбука неолита // Там же. С. 54–59; Милов В.А. Каждый из нас в ответе за свою историю // Страницы Российской Истории. 1993. № 1. С. 1; Гриневич Г.С. Сколько тысячелетий славянской письменности // Русская мысль. 1991. № 1. С. 28; Он же. Праславянская письменность: результаты дешифровки. М., 1993. T. 1. С. 247–250; Он же. Праславяне в Этрурии // Московский журнал. 1994. № 10. С.53–56; Асов А.И. Атланты, арии, славяне. История и вера. М., 1999. С. 11–12; Тулаев П. Венеты: предки славян. М., 2000.

[74] См., например: Лесной С. «Влесова книга» – языческая летопись доолеговской Руси. Winnipeg, 1966. Р. LI; Миролюбов Ю.П. Риг-Веда и язычество. München, 1981. С. 178.

[75] Миролюбов Ю.П. Риг-Веда и язычество. С. 177–178; Он же. Материалы к преистории русов. München, 1983. С. 115–116. Современные научные данные подтверждают факт появления письменности на Руси до официального принятия христианства, но они же говорят о том, что эта письменность возникла там незадолго до этого и сложилась на греческой основе. См.: Данилевский И.Н. Древняя Русь глазами современников и потомков (IX–XII вв.). М., 1998. С. 207–208.

[76] Smith A.D. National Identity and Myths of Ethnic Descent // Research in Social Movements, Conflict and Change, 1984. Vol. 7. P. 104.

[77] Довгич В. Чи впадає Волга в Каспiйське море? // Русь Київська. 1994. № 3 (3). С. 1, 3–5. Об этом мифе см.: Wanner C. Burden of Dreams: History and Identity in Post-Soviet Ukraine. University Park, Pennsylvania, 1998. P. 103.

[78] Акумулятор iсторичноï пам'ятi; Солдатенко В.Ф., Сиволоб Ю.В. Витоки i передвісники украïнськоï iдеï // Українська ідея. Перші речники. Київ, 1994. С. 9–12.

[79] См., например: Крип'якевич I., Терлецький М., Iсаïв П., Дольницький М. Iсторiя Украïни. Львiв, 1991; Соболь В.О. З глибини вiкiв. Вивчення давньої украïнськоï літератури в школі. Київ, 1995.

[80] Впрочем, на современной Украине встречается и прямо противоположное мнение о пользе варяжского влияния и о том, что было бы невредно воспользоваться опытом предков и снова пригласить шведов, чтобы те помогли строительству Украинского государства. См.: Яворський В. Вiдлуння великоï Украïни. Сучасна концепцiя украïнського нацiоналiзму // Напрям (Львiв). 1992. № 3. С. 69.

[81] Но некоторые авторы, напротив, видят в принятии христианства вполне положительное явление. См., например: Iванченко Р.П. Iсторiя без мiфiв. С. 38–39.

[82] Акумулятор історичної пам’яті; Довгич В. Чи впадає Волга…; Iванченко Р.П. Якщо в нас вiдiбрати історію... // Лiтературна Україна. 11 жовтня 1990; Она же. Історія без мiфiв; Крип'якевич I., Терлецький М., Iсаïв П., Дольницький М. Історія України; Василенко Г.К. Велика Скiфiя. Киïв,1991; Яворський В. Відлуння великої України. С. 25; Киричук В. Історичні корені українського народу: до питання етногенезу українців // Генеза. Київ. 1994. № 1. С. 142–149.

[83] Грушевський М.С. Звичайна схема «русскої» історії й справа рацiонального укладу історії Схiднього слов'янства // Лiтературна Україна, 30 травня 1991.

[84] Кучма Л. Д. Визначна подія всесвітньої історії // Голос України, 28 серпня 1995.

[85] См., например: Iльiна Е. Читаючи «Влесову книгу» // Лiтературна Україна, 27 вересня 1990.

[86] Березиньска З. Кутя – обрядова спадщина вiд давнiх трипiльцев // За вiльну Україну. 4 сiчня 1997. С. 2; Заплатинська Г., Здоровега-Грицак М. Берегинi // За вiльну Україну. 9 травня 1997. С. 1–2; Мороз О. Держави давня назва – Україна // За вiльну Україну. 15 липня 1997. С. 2.

[87] Стасюк М. Слово до читачiв // Державнiсть. 1991. № 1. С. 3–5.

[88] Богород А. Календар в історії народу // Сварог. 1997. № 5. С. 34–39.

[89] Данилов С. Про що журнал? // Онуки Дажбожi. С. 94.

[90] В первой половине 1990–х годов. одним из любимых авторов этого журнала был киевский археолог Ю.А. Шилов.

[91] См., например: Масленiков В. Амадока – Київ, одне з найстародавнiших мiст у свiтi? // Вечiрнiй Київ. 14 лютого 1995; Мостовий Ю. Елам, Елам... // Вечiрнiй Київ. 8 лютого 1995.

[92] В этом они идут по следам ряда украинских ученых-эмигрантов, начиная с археолога В. Щербаковского.

[93] Осипенко А. Формування давньоукраїнського етносу // Українські обрiї. 1992 № 8/9; Он же. Корiнна територiя формування слов'янської раси // Замкова гора. 1992. № 13 (20). С. 6; Он же. Витоки українськоi колонiзацii // Замкова гора, 1992, № 18 (25). С. 6; Бабий О. Чому зникла трипiльска цивiлiзацiя // Голос Нації. 1993. № 17 (31). С. 4.

[94] Замкова гора. 1992. № 13. С. 2.

[95] Пономарiв О. Українська мова й санскрит // Наука i суспільство. 1992. № 10/12. С. 30–31; Вiдейко М. Країна Аратта в шумерському епосi й трипiльска культура // Український Світ. 1994. № 3/4. С. 31–32; Давня iсторiя України / Ред. С.В. Головка. Київ,1994. Кн. 1.; Смолiй В.А. Iсторiя України. Нове бачення. Київ, 1995. Т. 1; Телегiн Д. Чи були трипiльцi предками українцiв? // Вечiрнiй Київ. 18 січня 1995; Он же. Хто ж наши прапредки? // Онуки Дажбожi. С. 54–58; Дашкевич Я. Східна Галичина: етнiчнi відносини, нацiональнi міфи та менталітети // Україна в минулому. Київ; Львiв, 1994. Вип. 6. С. 83; Он же. Дорогами української Клiо (про становище історичної науки в Україні) // Україна в минулому. Київ; Львів, 1996. Вип. 8. С. 58; Ткаченко В. Комментарии к брошюре М. Красуського // Наука i суспільство. 1997. № 1/2. С. 13–14.

[96] Iванченко Р.П. Iсторiя без мiфiв. Впрочем, некоторые украинские интеллектуалы с неодобрением относились к проникновению в школу новых националистических мифов. См., например: Пироженко В. Легенди та міфи української історії // Історія в школі. 1997.№ 10/11.

[97] Wanner C. Op. cit. P. 82.

[98] См., например: Щербакiвський В. Формування української нацiї. Прага, 1941; Семчишин М. Тисяча рокiв української культури. Київ, 1993.

[99] Об этом см.: Наука, культура, свiтогляд // Людина i свiт. 1987. № 11. С. 17, 20; Плачинда С.П. Словник давньоукраїнськой мiфологiї. Київ, 1993. С. 6.

[100] Слово. Листопад 1990. С. 3

[101] Рубан В.Ф. Про виваженiсть полiтичних заяв // Слово. Листопад 1990.

[102] Рубан В.Ф. Химера поезії. Київ, 1989. В 1990-х годах его сын, П.В. Рубан (Святослав), стал первым заместителем председателя отделения «РУНвiры» в Киеве.

[103] См., например: Кислий П. Еліта нації, мова i гiднiсть // Голос України, 19 серпня 1995.

[104] Декларація основних принципів Української селянско-демократичної партії // Літературна Україна, 5 липня 1990.

[105] Плачинда занимал пост почетного председателя названной партии и одновременно возглавлял Киевскую организацию Конгресса украинских националистов.

[106] На самом деле оба эти автора реконструировали великую «русскую» предысторию и в своих фантазиях имели в виду, прежде всего, восточных славян.

[107] Плачинда С.П. Звідки ж взялися голландські козаки // Літературна Україна. 25 жовтня 1990; Он же. Україна в небезпеці // Там же. 14 и 21 березня 1991; Он же. Що буде? //Там же. 31 жовтня 1991; Он же. Уроки прадавньої Української державності // Державнiсть. Київ. 1991. № 1. С. 12–13; Он же. Сучасний Український нацiоналiзм як iдеологiя // Літературна Україна. 23 липня 1992; Он же. Словник… О нем см.: Королев А. Украина как родина слонов // Независимая газета. 12 октября 1993. Плачинда начал увлекаться дохристианской историей «славяно-русов» еще в советское время на волне национального подъема, связанного с празднованием 1500-летия Киева. См. Плачинда С.П. Київські фрески. Київ, 1982; Он же. Да будет Русь // Радуга. 1982. № 5. С. 62–96.

[108] Плачинда С.П. Словник… С. 3.

[109] Плачинда С.П. Уроки…

[110] Бiлик I. Меч арея. Київ, 1990; Бiлокiнь С. Чи маємо історичну науку? // Лiтературна Україна. 10 січня 1991.

[111] Знойко О.П. Міфи Київської землі...

[112] Там же. С. 22, 95.

[113] Там же. С. 25.

[114] См., например: Киричук В. Iсторичнi коренi українського народу: до питання етногенезу українцiв // Генеза. Київ. 1994. № 1. С. 142–149; Пепа В. Символи тисячолiть // Основа. 1994. № 26 (4). С. 131–135.

[115] См.: Василенко Г.К. Велика Скiфiя. С. 29.

[116] Там же. С. 30.

[117] Там же. С. 36–37.

[118] Шнирельман В.А. Злоключения одной науки: этногенетические исследования и сталинская национальная политика // Этнографическое обозрение. 1993. № 3. С. 52–68.

[119] Ребiндер Б. Влесова книга: життя та релiгiя слов'ян. Київ, 1993.

[120] См., например: Ричка В.М. За лiтописним рядком: iсторичнi оповiдi про Київську Русь. Київ, 1991. С. 41; Толочко П.П. Київська Русь. Київ, 1996. С. 27, 32.

[121] Лист головного редактора до читачiв // Онуки Дажбожi. С. 74–75.

[122] Довгич В. Передне слово до громади // Iндо-Европа. 1991. № 1. С. 2–5.

[123] Довгич В. Передне слово до громади // Русь Київська. 1994. № 1 (1). С. 5.

[124] Довгич В. Вперед, до Европи 1913-го? чи 913? // Там же. С. 2.

[125] Довгич В. Чи впадае Волга... С. 1, 3–5.

[126] Об этом эпизоде см.: Шилов Ю.А. Актуальнейшие задачи истории и родственных наук // Русская мысль. 1994. № 1–6. С. 8–9.

[127] Данилов С. Про що журнал?

[128] Красуский М. Древность малороссийского языка // Iндо-Европа. 1991. № 1. С. 9–39. Пафос брошюры объяснялся тем, что она была написана сразу же после печально известного валуевского указа 1878 г., резко сузившего сферу бытования украинского языка и по сути дела дискриминировавшего его.

[129] Бiлик I. Меч арея. С. 403–447; Яценко Б. Україна i Русь у ретроспективi // Iндо-Европа. 1991. № 1. С. 61–67; Хитрук В. Епiтафiя Енеевi // Iндо-Европа. Київ. 1992. Вип. 2. С. 45; Роєнко П. Українська культура i свiт // Русь Київська. 1994. № 2 (2). С. 10.

[130] Русь Київська. 1994. № 1. С. 8–9; № 2. С. 11–14; № 3. С. 11–13.

[131] Яценко Б. «Велесова книга» – пам'ятка IX столiття // Русь Київська. 1994. № 2 (2). С. 10.

[132] Велесова книга. С. 7, 8, 249. На самом деле версию об украх придумал в середине XIX в. А.Д. Чертков. Она вскоре была забыта, так как ни один специалист ее не принял.

[133] Там же. С. 9.

[134] Ср.: Яценко Б. Про Троянь // Архiви України. 1970. № 6. С. 34–43; Велесова книга. С. 8–9, 247–249.

[135] Грабович Г. Слiдами нацiональних мiстифiкацiй // Критика. 2001. Рiк 5, число 6. С. 21–23.

[136] Плачинда С.П. Уроки прадавньої Української державностi // Державнiсть. 1991. № 1. С. 12–13; Хитрук В. Епiтафiя Енеевi; Яценко Б. Таемниця осiйського гратфiтi VIII столiття до новоi доби // Українське слово. 15 августа 1996. С. 12.

[137] Яценко Б. Таемниця…

[138] Трубачев О.Н. О синдах и их языке // Вопросы языкознания. 1976. № 4. С. 39–63; Он же. Лингвистическая периферия древнейшего славянства. Индо-арийцы в Северном Причерноморье // Там же. 1977. № 6. С. 13–29; Он же. «Старая Скифия» Геродота и славяне. Лингвистический аспект // Там же. 1979. № 4. С. 29–45. Критику см. Грантовский Э.А., Раевский Д.С. Об ираноязычном и «индоарийском» населении Северного Причерноморья в античную эпоху // Этногенез народов Балкан и Северного Причерноморья. Лингвистика, история, археология. М., 1984. С. 47–66.

[139] Наливайко С. Таври: iндiйське плем'я в Криму? // Всесвіт. Журнал iноземной літератури (Київ). 1990. № 3. С. 174–181; Он же. Хто вони, Дажбог и його внуки // Iндо-Европа. 1991. № 1. С. 43–60; Он же. Трипілля i Халеп'я: дивовижні паралелі // Космос древньої України. Київ, 1992. С. 158–173; Он же. Тризуб Посейдона i Володимир // Iндо-Европа. 1992. Вип.2. С. 46–52; Он же. Звiдки родом Новорiччя! // Русь Київська. 1994. № 1 (1). С. 3; Он же. Крим i Київська Русь // Там же. 1994, № 2 (2). С. 1, 4; Он же. Трипiлля, Трипура, Троя... // Український Свiт. 1994. № 3/4. С. 8–11; Он же. «Велесова книга»: iндiйськi паралелi // Велесова книга. С. 269–288; Он же. Благословiть, мати й батьку! // Український свiт. 1996. № 4/6. С. 12–15.

[140] Наливайко С. Сiвери i кiмери // Онуки Дажбожi... С. 68–72.

[141] Багринець В. Що в iменi твоiм, Україно? // Онуки Дажбожi. С. 76–85.

[142] Там же. С. 82–84.

[143] Там же. С. 82.

[144] Крисаченко В. Україна на сторiнках Святого Письма // Генеза. Київ. 1994. № 1 С. 154–157.

[145] Яценко Б. Україна i Русь у ретроспективi // Iндо-Европа. 1991. № 1. С. 64.

[146] Буча В. Нашiй державi понад 2000 // Там же. С. 68–70. См. также: Бiлик I. Меч арея. С. 407, 444–445.

[147] Пайк В. Корень безсмертної України. С. 23.

[148] Масленiков В. Амадока – Київ.

[149] Космос древньої України...

[150] О том, как некоторые профессиональные украинские археологи обслуживают неоязыческий заказ, см.: Шнирельман В.А. Интеллектуальные лабиринты. Очерки идеологий в современной России. М., 2004. С. 194–200.

[151] Космос древньої України. С. 142–145.

[152] Там же. С. 154–155.

[153] Хитрук В. Українська Троя // Космос древньої України. С. 146–153. См. также: Яценко Б. Україна i Русь у ретроспективi // Iндо-Европа, 1991, № 1. С. 61–67.

[154] Онуки Дажбожi.

[155] Лiсовий Ю. Индоевропейцi-арiйцi // Онуки Дажбожi... С. 12–19.

[156] Чмыхов М. Глобальний катаклiзм очима трипiльцiв // Онуки Дажбожi. С. 86–90.

[157] Довгич В. Материк Iндо-Европа // Онуки Дажбожi. С. 7–9.

[158] Послання орiян хозарам. Пам'ятка древньої української мови i публiцистики «Рукопис Войнича» / Ред. В. Довгич. Київ, 1995.

[159] Грабович Г. Слiдами нацiональних мiстифiкацiй. С. 19–21.

[160] Об истории этого образа см. Shnirelman V.A. The Myth of the Khazars and Intellectual Antisemitism in Russia, 1970s–1990s. Jerusalem, 2002.

[161] Бабий Л. Феномен української мiфологiї: сутнiсть i форми выяву // Галичина (Ивано-Франкiвськ). 1997. № 1. С. 113.

[162] Правда, неангажированные профессиональные археологи предпочитают называть их крупными поселками, ибо по многим параметрам они не удовлетворяют дефиниции «город», равно как и триполье – дефиниции «цивилизация».

[163] Расположение значительной части трипольских памятников на территориях современных Республики Молдовы и Румынии и их полное отсутствие на Левобережье, в степной зоне Украины и в Крыму ему не представляется существенным.

[164] Мыцык В.Ф. Солнечные города трипольской культуры // Русская мысль. 1994. № 1/6. С. 101–104.

[165] Личное сообщение Ю.В. Павленко. См. также: Солдатенко В.Ф., Сиволоб Ю.В. Витоки i передвісники украïнськоï iдеï . С. 7.

[166] Бiлик I. Меч арея. С. 442.

[167] Довгич В. Передне слово до громади // Iндо-Европа. 1991. № 1. С. 5; Он же. Передне слово до громади // Русь Київська. 1994. № 1 (1). С. 5. Ср.: Боргард А. Тонкий и толстый // Вечерний Киев. 23 сентября 1992.

[168] Яценко Б. Україна i Русь. С. 62; Автохтони Криму // Державність. 1992. № 2. С. 3. См. также: Довгич В. Переднє слово до громади // Русь Київська. 1994. № 1; Он же. Чи впадає Волга…

[169] Халецький О. Евразiйство як здійснення української iдеї // Нацiоналiст (Львiв). 1994. № 1. С. 19–20.

[170] Довгич В. Вперед, до Европи…

[171] Автохтони Криму; Киричук В. Iсторичнi коренi. С. 145.

[172] Автохтони Криму. С. 3.

[173] Боргард А. Тонкий и толстый; Солдатенко В.Ф., Сиволоб Ю.В. Витоки i передвісники украïнськоï iдеï. С. 8–9.

[174] Чмыхов М. Споконвiчнi державотворцi // Онуки Дажбожi. С. 11.

[175] Український свiт. 1996. № 1/3.

[176] Шокало О. Орiйська доба України // Там же. 1994. № 3/4. С. 4–5.

[177] Шокало О. Традицiйнi обряди українцiв // Там же. 1993. № 1/2. С. 36–37; Он же. Життя українського духу // Там же. 1994 № 1/2. С. 4–5.

[178] Чмыхов М. Истоки язычества Руси. Киев, 1990. С. 334, 361. Надо отметить, что в начале 1990-х годов апокалипсические настроения были на Украине весьма распространены.

[179] Космос древньої України. С. 263–265.

[180] См., например: Бiлик I. Меч арея… С. 442.

[181] Соколовская Я. Новые язычники...

[182] Добжанський В. Вечiр українського язичництва // Сварог. 1997. № 5. С. 48.

[183] Рунвiра: що вона сповiдуе // Лiтературна Україна. 24 червня 1993. С. 3.

[184] Соколовская Я. Новые язычники.

[185] Лозко не признает РУНвiру традиционной религией и считает ее новоделом, созданным пророком Силенко. См.: Лозко Г. Рiдна вiра // Дивослово. 1996. № 5/6. С. 28. Подробно см.: Шнирельман В.А. Назад к язычеству? Триумфальное шествие неоязычества по просторам Евразии // Неоязычество на просторах Евразии. М., 2001. С. 136–140.

[186] Лозко Г.С. Рунвiзм… С. 47.

Ежегодник "Белоруссия и Украина:

история и культура"

Поиски украинских корней

Заключение